Другие небеса

У осени заканчивалось золото. Правда, кое-где еще поблескивает медь, бронза и обжигающий пурпур, но все сильнее проступает серо-черная изнанка мира. Выпуклая линза горизонта, наполненная прозрачным хрусталем, мутнеет, сжимается и затягивается сумрачной сеткой дождя. Природа делает последний глубокий вздох перед наступлением немоты зимы. Все бережно завершает свой цикл и готовится к паузе перед следующим цветением и созреванием.

Для Алисы осень всегда была не просто временем года, а особым состоянием души. Осенью она становилась немного рассеянной, задумчивой, но наполненной каким-то необъяснимым тихим счастьем. Когда она говорила, что осень ее любимое время, муж кривился и снисходительно замечал,– Это все ваши интеллигентские выкрутасы. Как же, если Пушкин любил осень, то теперь любому культурному или считающему себя таковым человеку ее не любить просто неприлично. Я не понимаю, как можно любить слякоть, дожди и темные вечера.

– Твое право, но помимо всего перечисленного, осень еще золотая и прозрачная, хотя бы короткий период.

– Возможно, но этот период пролетает незаметно, на фоне продолжительного ненастья и промозглой сырости. Нет, лучше весны и лета нет ничего. Вы кривите душой, когда воспеваете осень.

Глупо было продолжать спорить, каждый оставался при своем. Да и какая разница, кто что любит. Алиса была убеждена, что главное в семейной жизни это уважение к мнению другого, а также право каждого на собственное жизненное пространство.

В их паре ведомой, со стороны, казалась Алиса, всегда сдержанная, никогда открыто не проявлявшая своих эмоций и покладистая. Но это было обманчивым впечатлением. Алиса была легка и уступчива в мелочах, в каких-то бытовых вопросах, но в жизненно важном она была непреклонна. Про это хорошо знал ее муж Валерий, он, даже шутя, говорил: «Алиска как статуэтка из кружев, на вид невесомая, на самом деле это танк и шпалоукадчик в одном лице».

Были в их жизни моменты, когда всегда бодрый, уверенный в себе и физически мощный Валерий, как будто сдувался, сникал и искал помощи и успокоения на хрупкой груди своей жены. А она же наоборот, становилась даже выше ростом, с волевым лицом и горящими глазами она являла собой женщину воительницу, перед которой пасовали даже мощные и безжалостные враги.