Светало. Персикового цвета солнце вздымалось над холодной землей, пробуждая певчих, трубивших о начале дня. Вдаль уносилось шоссе, по которому не переставая мчались фуры, груженные древесиной или очередной просрочкой для жителей областного центра. Местные жители тамошних деревень, мимо которых и проносились громадные грузовики, облизывались, словно лисицы из басни Крылова, сетуя на то, что «Магнит» открывает свои магазины только в городах. И деревенским хотелось вкусить плоды цивилизации, находящейся так близко и так далеко одновременно, как и фуры, не сбавлявшие скорость на трассе. Медленно просыпался лес, в котором истоптали ни одну тропинку как местные, так и не очень жители. Как и полагается, в нем росли и ели, и сосны, и березы, и даже столетние дубы. Даже удивительно, как их до сих пор не вырубили и не пустили в оборот смекалистые дельцы, давно паразитирующие на остатках государственности. В каплях росы важничали и играли друг с другом лучи солнца, все больше и больше освещающего доселе темные уголки городского леса. Городским его называли лишь потому, что с недавних пор его включили в черту города, хотя и находился он в добрых десяти километрах от центра города, где, как и полагается, стоял всеми обожаемый и ненавидимый одновременно старик с кепкой в руке, указывающей путь в никуда.
И покуда солнце освещало лес, все отчетливее становился виден изрядно обглоданный и обклеванный птицами труп женщины средних лет. Она болталась в петле, явно повешенная после жестокой расправы. Один из ее глаз был выклеван старым вороном, следившим за порядком на той самой поляне, где и висела простушка, а именно так и следовало называть женщину лет тридцати. Птицы успели полакомиться и печенью, благо на полуобнажённом теле было предостаточно резаных ран и следов отвратительного надругательства над этой типичной представительницей своего времени. Ее серебряного цвета туфельки были выброшены в канаву вместе с ее сумочкой, купленной в одном из подземных переходов. Платье в цветочек было изорвано и порезано, причем невооруженным взглядом было видно, что руку к убийству женщины приложил профессионал, а, быть может, и профессионалы. Волосы, конечно, были безобразно растрепаны, а всякий остаток косметики был размазан по обезображенному лицу, на котором к тому же были видны следы армейской обуви, кажется, 43 размера.
