Посвящается тому, кто вернул меня к жизни
Все персонажи вымышлены. Любое сходство с реальными людьми является случайным.
Кровь из носа
Наш дом стоял недалеко от выезда из города, в небогатом частном секторе. Сам частный сектор представлял собой довольно унылое зрелище: старые деревянные жилища с древними обитателями. В этом пейзаже встречались и дома, обшитые сайдинг-панелями молочного цвета. В одном из таких жили мы.
На дворе стоял ноябрь. В одной лишь рубашке, джинсах и носках я выскочила во двор, пытаясь оторваться от разъяренного отчима с ножкой от старого стола. Главная цель – перелезть через забор к соседям – старикам, которым примерно 70-80 лет. Как они меня могли защитить – мало волновало. Только казалось, у этих малознакомых мне людей будет безопаснее, чем дома.
Я взбираюсь по мешкам с цементом, чтобы дотянуться до забора и внезапно чувствую резкую тупую боль в затылке, заставляющую меня потерять координацию. Момент – я лежу на холодной ноябрьской земле, покрытой инеем. На секунду я не поняла, что происходит. Голые деревья угрожающе тянули замерзшие ветки к холодному небу. Оно было пустым и серым, как будто в нем увядала сама жизнь. Еще мгновение – и я обнаружила рядом с собой злосчастную ножку стола.
Я услышала его шаги. Он приближался. Невозмутимо и угрожающе. Попытка встать была прервана его ногой на моей груди, прижимающей меня к земле.
– Сучка ты такая, думала, убежишь от меня? – в голосе слышался зверь, рвущийся наружу через человеческую плоть и разум.
– Мне больно…, – еле слышно сказала я без надежды на то, что он отступится. Он надавил сильнее.
– Еще раз попытаешься отключить телефон вне дома – я придушу тебя, тварь. Тебе ясно?
– Ясно, – еле слышно и покорно отвечаю я.
Так и живем.
Я испытываю мощный внутренний протест, когда говорят, что семья – главная ценность в жизни человека. Кажется, домашние насилие в этом случае игнорируется или попадает под формат «бьет значит любит». Что ж, такая логика с натяжкой подходит под главенство семейных ценностей.
Почему мы так живем?
Мать ушла от отца, когда мне было 11, а моему брату – 2, к своему любовнику, с которым они вскоре поженились. Хлопнув дверью, она сказала, что отец на протяжении всего их союза был «рогатым», и что мы – не его дети.
Его терпению можно было только завидовать. Моя мать часто истерит из-за мелочей, плачет, орет. Папа говорил, что «это просто сложный период в жизни», хотя мне казалось, что этот период длится всю ее жизнь.
