Крисьен Авасарала умерла. Отошла во сне на Луне, четыре месяца назад. Долгая здоровая жизнь, короткая болезнь, и она оставила человечество совсем иным, чем приняла. Все новостные каналы заранее записали некрологи и воспоминания в готовности прокрутить их на тринадцать сотен миров – на все доставшееся человечеству наследство. В титрах и заголовках не стеснялись высокого стиля: «Последняя королева Земли», «Смерть тирана», «Последнее прощай Авасаралы»… Все они одинаково больно били Холдена. Он не мог представить себе мира, не склоняющегося перед волей этой старухи. Даже когда до Лаконии дошло подтверждение, что новости не лгут, Холден костями верил, что она еще где-то есть: сердитая, злоязыкая, загоняющая себя за любые пределы человеческих сил, чтобы еще на шаг увести человечество от дикости. Между известием и внутренним согласием ему поверить прошел месяц. Крисьен Авасарала умерла. Но это не значило, что с ней покончено. На Земле собирались провести торжественные похороны, но Дуарте распорядился иначе. Срок Авасаралы в должности генерального секретаря Объединенных наций был важнейшим в истории периодом, а своей работой на благо не только родной планеты, но и продвижения всего человечества она заслужила долгую память и честь. Верховный консул Лаконии счел, что она по праву и достоинству должна упокоиться в сердце империи. Похороны были назначены в здании государственного совета. Ее увековечат мемориалом. О роли Дуарте в последней бойне на Земле, так повлиявшей на карьеру Авасаралы, не упоминалось. Победители деловито переписывали историю. Холден не сомневался, что ее противостояние с Дуарте не забыто, хотя о нем и молчали пресс-релизы и государственные новостные каналы. А если кто и забыл, он-то помнил. Мавзолей – ее мавзолей, пока не появится личность, достойная его разделить, – выстроили из белого камня, отполированного до микронной гладкости. Огромные его двери закрылись, служба закончилась. Середину северного фасада украшал портрет Авасаралы. Его вырезали в камне, дополнив датами рождения и смерти и незнакомыми Холдену поэтическими строчками. Сотни кресел, расставленных вокруг возвышения для священника, уже наполовину опустели. Люди, прибывшие на церемонию со всей империи, разбились на группки знакомых. Трава вокруг склепа была не земной, но занимала ту же экологическую нишу и вела себя достаточно похоже, чтобы заслужить здесь то же название. Ветер, вполне теплый, не доставлял неудобств. Повернувшись спиной к зданию, Холден почти без усилия представил, что никто не помешает ему покинуть территорию дворца и уйти куда вздумается. Он был одет в лаконский мундир, синий и украшенный распростертыми крыльями, избранными Дуарте как символ империи. Высокий ворот теснил шею. И царапал кожу сбоку. Место для знаков различия пустовало. Эта пустота, видимо, должна была символизировать почетный плен.
