***
Перечитала очередной сборник стихотворений Эмили Дикинсон (ей повезло издаваться при жизни настолько редко, оставить после смерти стихи в таком беспорядке, что теперь кто угодно как угодно тасует колоду лирики в том или ином «избранном», и это почти всегда бывает вполне удачно). Три вещи: смерть, боль и одиночество. Кажется, всю жизнь пишу о том же.
Кому не хотелось подружиться со смертью? Сначала очеловечить ее, потом подружиться… Ведь все мы знаем, что с самого начала идем рядом, след в след. Разве она бросает нас хоть на минуту? Разве не сопровождает, бережно и осторожно, всегда и всюду? И разве по факту она – уже не лучший наш друг? Иногда мне кажется, что смерть – вообще альтер эго каждого на этом свете. Так к чему страх? к чему накал страстей и драматизм? Смерть – это и есть жизнь. В итоге не самая ли приятная ее часть? Или, во всяком случае, самая спокойная. (После принятия смертности, конечно).
На любимой полке наверху стоит рамочка со стихотворением Эмили Дикинсон о боли. Как-то Величанский статью о жизни и творчестве поэтессы назвал «Сиянье боли». В боли есть частица пустоты. Беспамятна она. Кто вспомнит, было ли вообще хоть что-нибудь вне боли, когда уже чувствует ее? И будущего времени не существует. Боль бесконечна. И когда проходит, остается неизбывное ощущение, что вернется обязательно. Так что – да, в сиянье боли раздается громкий голос мастерства, таланта и гения Дикинсон. Она была несчастна, травмирована, одинока, и к концу жизни испытывала непрекращающиеся, в том числе, физические боли. И писала. Писала много на любом подвернувшемся клочке бумаги. Черпая вдохновение даже в самой боли. Что ж… если я кем-то и восхищаюсь… Если кто-то и оказал на меня самое болезненное влияние…
