Зазвучал голос Терезы, и мир распался на части.
«Эй, спишь?»
Томас поерзал в постели. Тьма вокруг царила густая и плотная. Он чуть не поддался панике, решив, будто снова в Ящике – страшном кубе из холодного металла, в котором его доставили в Глэйд. Потом, широко раскрыв глаза, Томас различил тусклый свет и смутные тени в большой комнате: грубые кровати, комоды… Тихо дышали во сне ребята; кто-то смачно храпел.
Слава Богу… Он в безопасности, в бараке. Не надо бояться, здесь нет гриверов. Нет смерти.
«Том?»
Голос девушки звучал прямо в голове, Томас отчетливо его слышал. Хоть и не смог бы никому объяснить, как и почему.
Глубоко выдохнув, он лег. Натянутые нервы успокоились, и Томас ответил: «Тереза? Который час?»
«Без понятия. Мне что-то не спится. Удалось подремать с часок-другой, и все… Подумала, вдруг ты не спишь, поболтали бы…»
Томас сдержал улыбку. Хоть Тереза и не видит его, все равно как-то неловко.
«Ну куда я теперь денусь? Трудно спать, когда в черепушке у тебя чей-то голос».
«Ой, ой… ну и спи себе дальше».
«Да не, все путем».
Томас посмотрел на дно верхней койки над собой (бесформенной в темноте). Там влажно похрипывал Минхо, словно в горле у него скопилось безбожное количество мокроты.
«О чем ты думала?»
«Угадай».
И как ей удается мысленно передавать цинизм?
«Том, мне постоянно снятся гриверы. Скользкие, раздутые, утыканные металлом, шипастые… Из головы такое не выкинешь. Как тут расслабиться!»
Томаса мучили те же образы. Ужас Лабиринта никогда не оставит глэйдеров. Душевные расстройства – если не полное безумие – до конца жизни им обеспечены.
Сильнее других, будто тавро, врезался в память один образ: раненный в грудь Чак умирает у Томаса на руках.
Томас никогда не забудет смерти друга. Терезе он сказал: «Еще чуть-чуть, и убили бы меня».
«Ты это уже сто раз говорил», – ответила Тереза. Глупо, однако Томасу нравилось слышать от нее подобное. Как будто сарказм в ее голосе означал: все будет в порядке.
«Ну и дурень же ты», – ругнул себя Томас, надеясь, что Тереза не слышит его.
«Фигово, что меня от вас отгородили», – послала она Томасу мысль.
Томас, впрочем, понимал, что Терезу убрали от глэйдеров не без причины. Большая часть из них – подростки, шанки, доверять которым нельзя, а Тереза – девушка.
«Тебя защищают».
«Ага, наверное. Просто… – Тоска, смолистыми каплями приставшая к ее словам, проникла в разум Томаса. – Мы столько пережили вместе, и я теперь одна. Фигово…»
