Столица России, декабрь 1904 года.
– Товарищи, сейчас будет говорить человек, который и привел нас сюда, в этот тревожный час у него есть слово к вам, – говорил худощавый персонаж, невысокого роста, примерно средних лет. Одетый по погоде: в фуфайку, теплые краги нелицеприятного вида фуражку и толстые валенки, он обращался к собравшейся перед ним большой группе людей, размахивая при этом «наганом». Громкими возгласами одобрения приветствовала толпа сказанные человеком слова. Слышались и возгласы нетерпения.
И вот, по группе людей пробежала волна ликования. На постамент из огромных бочек, вокруг которого стояли люди, взобрался высокий, элегантно одетый тип. Голову его венчала небольшая шляпа-котелок, в правом глазу была зажата контактная линза, из-за чего выражение лица получилось суровым. Небольшие тонкие усики, на французский манер, выдавали в нем яркого представителя новой ветви русской буржуазии.
– Товарищи, – заговорил он. – Сегодня, в это трудное время, когда наши с вами братья гибнут, сражаясь с японцами, а правящая верхушка, во главе с царем грабит весь народ, мы не можем спокойно смотреть на все это! Мы должны идти и показать этим сатрапам, чего стоит настоящий рабочий человек, любящий свою родину!
Толпа ответила громом одобрительных возгласов, а холеный усач тем временем продолжил.
– И мы, непременно пойдем, и покажем им чего, стоит державный пролетариат! – немного покраснев от натуги, брызжа слюнями, вещал он. – Вперед товарищи! За вашим командиром!
Толпа, вместе с человеком, объявившим появление оратора, который и оказался их предводителем, подогреваемая водкой, а также выстрелами в воздух, с яростными криками направилась от Университетской набережной, где они слушали напутственные речи, через мост, к Дворцовой площади, где уже была устроена баррикада. Оттуда уже на Невский проспект, громя все, что попадется под руку, собираясь дальше атаковать государственные учреждения.
