Первое время после выхода из ресторана с головой у меня явно было не все в порядке. Я брел куда глаза глядят, а глядели они у меня куда-то сквозь пространство и время, но никак не на дорогу. В памяти периодически всплывал образ Любовары. Ее лицо, особенно глаза, полные муки и презрения, словно яркий, болезненно живой рисунок на мутном стекле, затмевали окружающую архитектурную и природную экзотику чужой страны. Для меня в тот момент пейзаж варварской столицы был не более чем блеклым фоном моего мрачного настроения. Фоном унылым, безрадостным и малоинтересным.
Вот и пообедали, потянули время перед расставанием! Я догадываюсь, что могла наговорить Любоваре та эльфийка, которая вслед за девушкой пошла в дамскую комнату. Наверняка в самых уничижительных выражениях описала мою помолвку с Альмилирой. Этот эльфийский ритуал оставляет своеобразную метку в ауре мужчины, сигналя каждой встречной-поперечной эльфийке о том, что данный самец уже занят. Купэнкабэш – башкасекир! Пометили, словно столбик на собачьей территории. Соответственно, если я не с невестой, то, значит, гуляю, и каждая эльфийка считает своим долгом поскорее вернуть блудного жениха владелице, в первую очередь отвадив его спутницу и возможную любовницу.
Если бы не попытка вразумления с помощью охранников наглого смерда, втершегося в доверие наивной девушке, я, может быть, попытался бы догнать Любовару, объяснить ей… А что объяснять? Кто такая Альмилира и что нас с нею связывает? Так это долгая история, и не все в ней можно открывать даже близким людям.
Допустим, есть некий князь, который в возрасте десяти лет вместе с матерью и младшей сестренкой после странной гибели отца при взрыве лаборатории, где тот проводил свои магические эксперименты, оказался совершенно без средств к существованию. Кредиторы постарались. Налетели стервятники и даже мебели в доме не оставили. Забрали бы и дом, но он вместе с княжеством уже был заложен в банке с отсрочкой выплаты на пятнадцать лет.
Слуги плакали, провожая князя в дальний путь, и обещали присмотреть за домом в надежде, что его семья еще вернется.
Мать приняла решение уехать как можно дальше от княжества, где слишком многое напоминало о любимом муже, и никому не говорить про свое княжеское достоинство.
Князя, разумеется, воспитывали как истинного аристократа, но в то же время быстро избавили от высокомерия и спеси.
