Подкаст бывших

© Захаров М., перевод на русский язык, 2021

© Издание на русском языке, оформление. ООО «Издательство «Эксмо», 2021

Доминик Юн в моей комнате звукозаписи.

Он знает, что это моя комната. Он здесь уже четыре месяца и не может не знать, что это моя комната. Она занесена в общий календарь станции, привязанный к нашей почте. В голубом пузыре указано: «Комната C: Голдстайн, Шай. С понедельника по пятницу, с 11 до полудня. На веки вечные».

Я стучусь в дверь, но на то она и комната записи, что не пропускает внешние звуки. Перечень моих недостатков можно растянуть на полчаса эфира без единой рекламной паузы, но не такая я злодейка, чтобы ворваться и запороть то, что записывает Доминик. Пускай он и самый неопытный репортер Тихоокеанского общественного радио, но я слишком уважаю искусство сведения, чтобы допустить подобное. Происходящее в этой комнате священно.

Едва сдерживая гнев, я прислоняюсь к стене напротив комнаты C. Над входом мигает знак «ИДЕТ ЗАПИСЬ».

– Воспользуйся другой комнатой, Шай! – окликает меня по пути на обед ведущая моей передачи Палома Пауэрс. (Вегетарианская якисоба из забегаловки напротив по вторникам и четвергам последние семь лет. На веки вечные.)

Я бы и воспользовалась. Но пассивная агрессия куда веселее.

На общественном радио работают не только сладкоголосые интеллектуалы, выпрашивающие деньги во время марафонов по сбору средств. На каждое рабочее место в этой среде приходится сотня отчаянных выпускников журфака, которые «ну просто обожают «Эту американскую жизнь»», поэтому иногда, чтобы выжить, приходится быть безжалостной.

Но я скорее не безжалостная, а упрямая. Благодаря этому качеству я десять лет назад прошла здесь стажировку, а теперь, в двадцать девять, стала самым молодым старшим продюсером в истории станции. Я мечтала об этом с детства, пускай даже тогда мне и хотелось сидеть не за компьютером, а у микрофона.

После того как я заверяю младшего продюсера Рути Ляо, что промо будут готовы до полудня, и после того как журналист-эколог Марлен Харрисон-Йейтс бросает на меня короткий взгляд и взрывается смехом, а затем исчезает в значительно уступающей по размерам комнате B, дверь комнаты С наконец-то открывается. На часах 11:20.

Сначала я вижу его ботинок – сверкающий черный оксфорд, – а затем и все двухметровое тело: угольного цвета брюки и темно-бордовую рубашку с расстегнутой верхней пуговицей. Обрамленный проходом в комнату C и насупившийся над своим сценарием, он словно позирует для стоковой фотографии из категории «бизнес-кэжуал».