Над головой висела желтая тарелка луны. Такая огромная, что хоть суп из нее хлебай. В глубине дворов лаяли собаки. Пахло размокшей землей. Было сыро, промозгло и холодно. Короткие кожанки, совсем не по погоде, не спасали.
Торец промычал что-то протяжно-матерное себе под нос и сказал:
– Только черти в такое время ходят.
– А мы-то кто? – буркнул Анхель, пряча заледеневшие руки в рукава.
– За базаром следи, – огрызнулся Торец. Он сделал пару вращательных движений, хрустко присел, выпрямился, снова покрутил руками. Из его рта вырвалось облако пара. Вырвалось и поплыло в сторону сухого бурьяна. Анхель с интересом проводил его глазами. Здесь все было каким-то странным, нутром он чувствовал изъян, несовместимость, а вот умом никак не мог уловить, что же все-таки не так.
– Я так только один раз мерз, – перейдя на шепот, заговорил Торец. – В погранцах, когда служил. Я тогда в секрете был. Там горы, один голый камень кругом. На льду и то теплее лежать, в натуре. И я такой лежу, а сам думаю, обоссаться что-ли, чтоб хоть на пару минут теплее стало.
– Обоссался? – переспросил Анхель.
Торец опять выдохнул из себя что-то непонятно-матерное и отправил в сторону бурьяна еще одно густое облако пара.
Вдруг Анхелю показалось, что огромная луна моргнула. Сразу затихли собаки. Торец тоже что-то почуял и замер, вжав голову в плечи. Потом прижал палец к губам – «не шуми», и медленным, плавным движением достал из наплечной кобуры волыну.
Анхель тоже аккуратно вытащил ствол, но смотрел не по сторонам, а на Торца – у того и опыта больше, и чуйка лютая. Опять моргнула луна и псы как ни в чем не бывало снова затеяли свой хрипатый перелай. Торец не двинулся с места и позы не поменял. Так прошло, наверное, минут пять, а то и все двадцать. У Анхеля затекли шея и ноги. Он осторожно перенес вес тела на пятки, тут же под ногой ощутимо хрустнуло. Торец выпучил на него безумные глаза, бесшумно шагнул навстречу, наклонился к самому уху и еле слышно шепнул:
– Здесь он падла. Не гасить, просто побазарить.
Анхель кивнул. Ладонь на рукояти пистолета вспотела. Плечо дрожала от напряжения, и внутри все дрожало, Анхель даже челюсти сжал покрепче, чтоб зубы ненароком не клацнули.
Торец махнул в сторону, показываю Анхелю направление, а сам ловко нырнул в скопление засохшего борщевика. И хоть бы одна веточка треснула. Анхель двинул в обход. Из-за своего огромного роста ему пришлось свернуться в три погибели, чтоб хилый заборчик загородил его от черных окон покосившегося дома.
