Два достоянья дала мне судьба —
Жажду свободы и долю раба.
Семен Фруг
Туман серовато-белыми клочьями обволакивал верхушки деревьев и спускался еще ниже – к надгробьям. Было пустынно и зябко – ранняя ленинградская осень на спаде золотого листопада. Мертвенную тишину кладбища иногда нарушали резкие крики ворон. Ольга подумала: «Наверное, это было бы таинственно-красиво в другом месте…»
Она выехала в Ленинград из Волхова еще затемно, первой электричкой, потом добиралась сюда на Богословское кладбище трамваями, чтобы проверить, как поставили памятник. После освобождения из концлагеря ей жить в Ленинграде и других больших городах не полагалось, только за сто первым километром разрешалось. Каждая поездка в Ленинград была рискованной, Ольга старалась избегать людей в погонах, чтобы не попасться… Великий вождь умер, АЛЖИР, в котором она провела зэком почти пятнадцать лет, ликвидировали, а страх остался.
Когда вернулась из Казахстана в родной Ленинград, пошла сразу на улицу Ракова, дом 21, но в квартиру, где жила когда-то с мужем и сыном, войти побоялась, да и сердце не позволило – забилось, загрудинной болью отозвалось на вспышку памяти. По лестнице, по которой когда-то взбегала мигом на третий этаж, поднялась с трудом, задохнулась… Подошла к такой знакомой двери, к постаревшей, морщинистой и обшарпанной двери в ее бывшее счастье, к такой когда-то ухоженной и респектабельной двери. Подумала, что дверь эта тоже пережила немало – войну, блокаду, разруху… Позвонить не решилась – что сказать, если откроют, да и поймут ли. Она привыкла – редко кто понимает… Ушла с мокрыми глазами, тяжело опираясь на перила.
После той закрытой в прошлую жизнь двери Ольга легко смирилась с пребыванием в Волхове. У нее не осталось в Ленинграде ни одного родственника – все погибли в блокаду. Были еще выжившие родственники по линии мужа, но она знала: они давно, с предвоенных еще времен, постарались забыть то, что случилось с мужем, стерли его даже из своей памяти – будто и не было ничего такого… У нее не осталось друзей – собственная жизнь бывших коллег по университету и сотрудников мужа была им дороже дружбы. Как и всем, впрочем… Только одна Фаина, с которой учились еще в аспирантуре университета, приняла Ольгу, разрешила пожить у себя. Она и посоветовала поехать в Волхов, где открывали какой-то техникум и нуждались в преподавателях русского языка и литературы. Ольга была филологом, училась у самого профессора Жирмунского, защитила в 1936-м диссертацию по германским диалектам. Преподавателем в волховский техникум ее, конечно, не взяли, но предложили работу в местной прачечной, правда, с общежитием – она согласилась.
