Эйрин
В зале почти никого не осталось. Воцарилась тишина. Лишь тихо пищала аппаратура.
Я пыталась понять, почему не такая, как все. Я ведь могла вступать в контакт с дизаргами – это проверено на практике с тем, о ком даже не желала слышать, хоть и помнила его поцелуй…
С Вэйландом Грантом, который два месяца назад улетел исследовать другой континент.
Пока решалась моя судьба, я закрыла глаза, снова проигрывая в памяти тот день. Но в этот момент с тихим шорохом открылась дверь. Раздались твердые шаги.
– Проблемы? Почему до сих пор не закончили? – прозвучал холодный голос, который я как раз только что вспоминала.
Его голос.
Вэйланд вернулся на базу проверить, как проходит подбор пар для работы в команде.
Надо же…
– Посмотри сам. Она никому не подошла. Даже с максимальным значением мы не можем допустить ее к делу, – указал Кайл Дарсин на показатели графиков.
Я проследила взглядом за Вэйлом. Как обычно, элегантный, подтянутый.
…Идеальный мерзавец.
Сердце бешено заколотилось, хоть я и пыталась успокоиться. Зачем он явился именно сейчас? Что со мной будет? Отвезет обратно в тюрьму? Или выбросит в море за ненадобностью? От этого гада я могла ожидать все, что угодно.
– Не может такого быть, – хрипло произнес Вэйл, удивленно глядя на линии на дисплее. – Я чувствовал ее дар!
– Сам видишь, что это не дело, – пожал плечами Дарсин.
– Включи прибор! – приказал Вэйл и вдруг… направился прямехонько ко мне, сел в то же кресло, где до него побывали уже два десятка дизаргов.
Я заморгала, но не могла отвернуться. Серые глаза завораживали, их сталь резала по живому. Но эта боль была какой-то особенной. Нужной, что ли. Вэйл плавно положил руки на куб, продолжая терзать меня пристальным взглядом.
– Ну, здравствуй, Эйрин, – тихо, с легкой хрипотцой, сказал он.
– Здравствуйте, – пробормотала я и вдруг смутилась. Кровь хлынула к лицу, воздух в легких закончился. Стало жарко. Невыносимо жарко. Я не могла вздохнуть, страшно даже шелохнуться – боялась дизарга так же сильно, как и прежде.
В голове закружили картинки. Их становилось все больше. Они выстраивались в определенном порядке, как будто я смотрела цветной фильм, где двигались люди, гудели вразнобой голоса, летели гростеры[1]. Зашифрованная в кубе запись была учебной, чтобы выдать верный результат, сама информация не несла никакой смысловой нагрузки. Я же чувствовала на другой стороне прозрачного куба мужчину – удивленного, несколько взбудораженного, живого. Горячего. Все эти эмоции передались мне через прибор. Я уставилась на Вэйла в надежде на объяснение.