Потенциальные возможности метатеории полилогия, в части анализа и синтеза гетерогенного восприятия глубинных оснований самого социума, позволяют положить начало рациональному дискурсу по теоретическим аспектам восходящего общественного развития и поиску начальных шагов предстоящего восхождения в условиях современного доминирования капиталистического способа производства. Полилогия и связанный с нею научный дискурс неизбежно превращают в очередную догматику ограниченность прежних теорий и воззрений, которые ещё в конце прошлого века казались идеалом рационального миропонимания и расцветом торжествующего экономизма.
Автор метатеории «Полилогия современного мира. (Критика запущенной социологии)» А. С. Шушарин [13] так определяет суть и предмет полилогии: «полилогия – это теория многомерных и «многослойных» композиций отношений в основаниях общественной жизни всего современного человечества, в многообразии открывшихся к настоящей эпохе и тесно переплетённых структур, отношений и процессов».
Таким образом, как замечает автор, полилогия есть попытка переработки «самих фундаментальных оснований в научной картине современного социума, а в итоге выступить метатеорий или, попретенциозней, новой дисциплиной социальной мысли и слова в революционной переорганизации социального познания в субординации всех его основных потоков».
Именно эта революционная переорганизация социального познания позволила выявить необоснованность ряда допущений экономического движения прежних теорий и даже ошибочность некоторых основных положений. Значительная часть выявленной ошибочности в политэкономической теории общества связана с монологичностью политэкономического воззрения на развитие современного общества. В частности, например, это касается практики применении и понятийной роли таких основных категорий «Капитала» как «обмен» и «стоимость».
В результате марксового допущения, – «то общее, что выражается в меновом отношении, или меновой стоимости товара, и есть его стоимость» [3, с. 4], – возникла вполне определённая внутренняя противоречивость его трудовой теории стоимости, вплоть до того, что «вещь формально может иметь цену, не имея стоимости» [3, с. 56], несмотря на то, что «цена есть денежное название овеществлённого в товаре труда. … цена, как показатель величины стоимости товара» [3, с. 55]. Исследование этой противоречивости и подобных моментов, порождённых монологичностью «Капитала» и связанных с использованием «меновых отношений» и «товарных форм» совсем не товарных объектов, составило предмет данного эссе.
