Честное лисье слово

В большом и диком лесу жил-был лисёнок. Он был ни большой, ни маленький – средний. Вернее, это по возрасту он был средний, а размером, пожалуй что, мелковат. Так уж случилось, что родился он тогда, когда в соседских лисьих семействах как раз никто не рождался, поэтому все лисята в округе были или значительно старше, или существенно младше его. Так что закадычных друзей у него не было – с маленькими ему было скучно, а большие не брали его в свою компанию, гнали и обижали беднягу.

Поводом для насмешек служила и его расцветка. Все лисы в лесу щеголяли роскошными рыжими шубками, а этот был какой-то бурый, почти коричневый.

Звали нашего лисёнка Фьор. Точнее, Фьора, ибо ко всем своим неприятностям лисёнок родился ещё и девочкой. А все соседские лисята – мальчиками.

Даже родной брат Фьоры, который тоже был старше, смотрел на лисёнка-девочку свысока и с пренебрежением. Фьоре было очень обидно – ну почему ей так не повезло в жизни?! Почему она – не как все, а – девочка?

Чтобы хоть как-то сгладить этот досадный недостаток, лисёнок упорно именовал себя – Фьор. Ему (то есть, ей) казалось, что так эта ущербность будет менее заметна.

Родители Фьор и Ури (так звали старшего брата лисёнка) были очень основательными лисами. Целый день они занимались добычей пропитания, постройкой, либо усовершенствованием норы и прочими весьма важными делами. Конечно же, они заботились о детях и по-своему любили их. Однако возиться и играть с малышами им было некогда, да и заниматься подобными глупостями они просто не умели.

Вот так и вышло, что Фьор была совсем одинока. Зато одиночество развило в ней воображение, и она частенько предавалась мечтам, имевшим для неё не меньшее значение, чем окружающая лесная жизнь.

Протекавший неподалёку от лисьей норы ручей впадал в большое озеро, на берегу которого Фьор проводила немало времени. Вечерами, в погожие деньки, она сидела у воды и смотрела, как садится солнце, отражаясь в воде золотой дорожкой.

Фьор представляла, что как-нибудь найдёт лодочку, или хотя бы плотик, и поплывёт по этому лучу прямо к солнцу. Потом она искупается в золотой воде, и её шубка перестанет быть такой тёмной и приобретёт желаемый ярко-рыжий цвет. А может быть даже почти-почти золотой – о таком счастье она даже боялась мечтать. И станет она никакой не дурнушкой, а самой распрекрасной лисицей. Тогда братцу Ури не придётся больше за неё стесняться, и он позовёт её играть с ним вместе.