За годы работы я выяснила, что некоторые из самых душераздирающих моментов, возникающих в кабинете врача, связаны с клиентом, терзаемым муками реальной или предвкушаемой потери романтического партнера. Очень болезненный эмоциональный дистресс, связанный с таким серьезным разрывом, может вызывать у некоторых людей нестерпимое ощущение брошенности, предательства, манипуляции и эмоциональной депривации. Эти чувства иногда трансформируются в проблематичные и саморазрушительные виды копинг-поведения, такие как непрестанные самообвинения, упрямое пренебрежение своими потребностями и правами, ригидное избегание, гипербдительное «прилипание» к партнеру, неустанная подозрительность, навязчивые мысли о примирении или возмездии и, в самом худшем случае, состояния сильной депрессии, тревожности или, возможно, даже членовредительство.
Особенно трудно это дается тем, кто перенес детскую травму с переживаниями утраты, воспитательной запущенности или насилия, а также ощущал себя нелюбимым, нежеланным или просто недостаточно хорошим. Копинг-стили – часто складывающиеся на ранних стадиях развития, когда не удовлетворяются критически важные эмоциональные потребности, – накладываясь на наши биологические особенности, могут укорениться в системе выживания нашего мозга, действуя как автоматические навигаторы при столкновении с воспринимаемой угрозой. При определенных условиях – например, когда человека бросает партнер, – эти некогда нестерпимые чувства одиночества, стыда, неадекватности, отверженности или недоверия снова всплывают. Это может вести к быстрой активации копинг-стилей, которые хоть и были до некоторой степени полезны в начале жизни, теперь, как ни странно, становятся саморазрушительными и даже укрепляют чувство болезненного отчаяния. Все это, как вы сами убедитесь, вдумчиво отражено в прекрасной книге, написанной Мишель Скин.
В своей работе, связанной с лечением людей нарциссического склада, я часто встречаюсь с их партнерами – жертвами, которые помимо вынужденного чувства неполноценности и нелюбви постоянно живут под угрозой потерять властного (хотя порой и очаровательного) и обесценивающего их обидчика. Если партнерше (в одном конкретном случае) при этом не повезло с детскими переживаниями – с ней плохо обращались или бросали, – предчувствие потери такого масштаба во взрослой жизни может вызывать чрезмерно сильный страх, связанный с упадническими чувствами и убеждениями: «Это конец… Это лишь подтверждает правоту моей матери-придиры, которая всю жизнь твердила, что всё, что я делаю, недостаточно хорошо… Может быть, я это заслужила – все издевательства и агрессию, которые терпела от братьев и сестер (или сверстников), потому что была заторможенной, или… потому что я была умной, или… потому что носила очки… Может быть, просто такова истинная история моей жизни». Она произносит эти слова с залитым слезами лицом и разбитым сердцем.
