В первый день лунного месяца
Город N можно было бы пересечь на хорошей машине всего за пятнадцать минут, если бы не отвратительные дороги. Сеть транспортных артерий, кровеносная система города, стремительно дряхлела, и оттого, не будучи еще безнадежно больным стариком, N старательно избегал сколько-нибудь резкого движения.
N вырос так же, как и многие его ровесники, города-стотысячники, из небольшого поселения, чье месторасположение издавна привлекало торговцев и завоевателей. И по сию пору там красуется храм, вокруг которого сгрудились приземистые купеческие дома. Дата их рождения теряется в позапрошлом, девятнадцатом, веке. Великовозрастное сердце N, его исторический центр, по мере сил оберегалось городскими властями, в то время как новые микрорайоны были предоставлены самим себе.
Линия границ разросшегося города чем-то напоминала человеческий силуэт. На въезде в N гостей встречала широкая улыбка: двух и трехэтажные кирпичные коттеджи могли ввести приезжего в заблуждение, что с N все в полном порядке. Что он бодр, здоров, весел и процветает. Поселок, в котором жил весь городской бомонд, с горькой иронией звался в народе Долиной Бедных.
Здесь жизнь била ключом. Начальники словно устроили соревнование: кто больше удивит N. Но тому, похоже, было уже все равно. Микрорайон, именуемый Фабрикой, тянулся вдоль широкой дороги и когда-то был правой рукой N. Он строился при швейной фабрике, крупном и весьма прибыльном предприятии. Но теперь большинство цехов закрылись, микрорайон захирел.
Заводская застава, а в просторечье просто Заводская, левая рука N, выросла вокруг военного завода. Пока не грянула конверсия, новые пятиэтажки сдавались регулярно, раз в год. И снабжение там было лучше, чем везде в городе. Теперь Заводская оказалась рукой отрезанной. Общественный транспорт изо всех сил делал вид, что ее не существует. Но рука жила, сдаваться не собиралась, и каждый рыночный день цепочка заводских тянулась к главной магистрали города, которая вела к рынку.
Был в N и частный сектор. За два века он слился с городом настолько, что они составляли теперь единое целое. Одна деревенька звалась Ольховка, другая – Мамоново. И мамоновские, и ольховские разводили скот, выращивали овощи на прилегающих к домам клочках земли. На этих деревеньках, как на ногах, старых, но все еще крепких, прочно держалось благополучие N. Ни в молочных продуктах, ни в мясе, ни в картофеле недостатка не было.
