Зачем кричать, когда никто не слышит?
О чём мы говорим?
Известно, что из летнего питерского неба можно вырабатывать электричество, которого как раз хватает на белые ночи. Каждый вечер в воздухе стоит духота и предгрозовая тишина, ещё совсем чуть-чуть, и разразится ливень, и побегут струйками потоки воды, густо замешивая тополиный пух с городскою пылью. Вероника и Надюша устроились в кухне за столом перед открытым окном.
– Надюша, положи ещё ложку какао, – жестом попросила Вероника.
Надя, высокая худощавая девушка, ловко повернулась на табуретке к буфету, и, дотянувшись до полки, поставила на стол початую упаковку какао. Отмерив ложкой, сыпанула одну, для верности добавила ещё половину, в большую эмалированную кастрюлю, где, пахнув корицей и ванильными сухарями, прело тесто для пирожных «картошка».
– Мешай, – показала она Нике и улыбнулась. Вероника хитро сморщила носик, и, сдерживаясь, чтобы ложку не облизать, стала размешивать ещё тёплый сладкий «фарш» по часовой стрелке.
– Тебе страшно здесь одной, да? – чуть нахмурившись, спросила Надя.
– Ну, конечно, страшно, – Вероника старалась отвечать голосом.
– Может, я к тебе перееду? Правда, за комнату уже вперёд за месяц отдала. Зато у тебя поживу бесплатно, – резонно заключила Надя.
– Нет, не надо. Мне меньше месяца осталось. Дом расселяют, пустой, а потом где ты комнату найдешь? А я, я… – Ника махнула рукой. Ложка звякнула по боку кастрюли.
Подруга была в курсе положения дел: у Ники они были хуже некуда. Девушка жила одна в коммунальной трехкомнатной квартире в полу расселённом доме. Подобных ветеранов старого фонда на набережной было три: один угловой жилой официально с полгода расселяют, в нём проживала Вероника и ещё несколько «переселенцев», два других – бывший Дом культуры и одноэтажная санитарная станция, стояли заколоченные, в зелёной драной сетке, под снос. Там обитали бомжи и нелегалы-гастабайтеры с ближайшего железнодорожного вокзала.
Для Ники, одинокой и несемейной, по всем законам полагалась комната в другой коммуналке, не больше. Красная книжечка и степень нетрудоспособности по слуху нисколько не влияла на увеличение количества метров. Но и уменьшать эти метры, прикрывшись какой-либо юридической лазейкой, никак не давала! Поэтому, странным образом, даже такой комнате, в восемнадцать квадратных, коими на правах собственника владела Вероника, альтернативы всё не находилось.
