Однажды Гавриковы, лёжа в постели, смотрели захватывающий фильм. Про любовь. Героиня фильма, как львица, металась между любовником с чемоданом денег и раненым мужем в горящем доме. Не понимая, кому отдать предпочтение.
– А представь себя на её месте. Если бы на дороге лежали мешок денег и я, шо б ты взяла? – спросил Гавриков супругу в духе момента. Вынося за скобки возможного любовника.
– Мешок денег, – ответила та, не задумываясь.
– Почему? – опешил Гавриков.
– Если б я взяла деньги, ты бы сам за мною побежал. Быстрей соседского Тузика… Ну, давай, шо ты, дура, стоишь! Мужика спасать надо! – крикнула жена героине фильма.
Героиня, словно услышав подсказку, схватила мужа и вытянула на улицу. Крыша рухнула у неё за спиной.
Жена с облегчением вытерла вспотевший лоб.
А Гавриков крепко надулся.
«Ишь, Жучка какая, – подумал он о жене. – Чужого мужика, выходит, спасать надо. Даже под угрозой жизни. А меня и в хорошую погоду лень с дороги поднять!».
Гавриков почувствовал, что его семейное счастье осело, как дом после землетрясения.
– И зря. Не стоит мешать искусство с жизнью. Это разные жанры. И у них разные законы, – сказал Гаврикову на приёме психотерапевт Бубликов.
Тот самый Бубликов, который, придя после работы домой, неожиданно спросил жену:
– Дорогая, а если бы на дороге лежали мешок денег и я, шо б ты взяла, а?
Всем хорошим интеллигент обязан шляпе. Именно благодаря шляпе его считают самым умным и самым воспитанным.
Эта мудрость мне была давно известна. Тем не менее, отношение к своей шляпе моего приятеля и сослуживца Петра Ивановича Морзикова меня просто поражало. Он холил и лелеял её как высшую ценность.
Иногда даже говорил с ней. В конце рабочего дня он, как правило, подходил к вешалке и, обращаясь к шляпе, спрашивал:
– Ну что, пойдём домой?
Шляпа, естественно, молчала.
– Молчание – знак согласия, – удовлетворённо говорил Морзиков и, бережно посадив шляпу на голову, шёл домой.
Если Морзикову случалось посетить какое-либо учреждение (библиотеку, скажем, или больницу), то в гардеробе он сдавал лишь свой плащ, а старенькую чёрную шляпу брал с собой.
– Чтоб не спёрли, – ласково пояснял Пётр Иванович, любовно оглаживая свою бесценную шляпу. И шляпа лоснилась от удовольствия, как сытая, довольная кошка.
