Пророчество

Сержант полиции Малышев выбрался из машины под дождь, отошел на три шага и задрал голову, пытаясь вычислить, где именно на четвертом этаже светятся окна квартиры, откуда поступил вызов.

Кому-то в этот мартовский вечер сильно не повезет, решил он, и его полноватые губы растянулись в мстительной усмешке. Сержант Малышев еще не знал кому. Но раз уж к нему приехала теща из Ахтырки и живет вторую неделю как бы в гостях, то почему только ему, Малышеву, которого уважают коллеги, чье фото висит на Доске почета в горотделе, должно быть плохо? По большому счету дело даже не в теще, а в ее мордатой псине: мать жены притащила домашнюю любимицу с собой, и теперь эта сучка – собачонка, не теща! – по какому-то неведомому праву рычит на него, сержанта Малышева, в его собственной квартире. А сержант очень не любил, когда на него рычали. Однако отдубасить четырехногую сучку резиновой дубинкой тоже не мог: не хотелось лишний раз связываться с двуногой.

Собственно, с обеими: тещино гостевание плохо влияло на жену – у нее, по выражению Малышева, в присутствии родной матушки стал прорезаться голос, и вести себя она начала так, как эти прибацанные тетки в телевизоре. Как ни придешь с работы, так по ящику какие-то бабские выступления: «Мы, женщины, слишком часто позволяем мужчинам унижать себя!» – ну и прочая контрреволюция. Временами сержанту Малышеву казалось, что жена наслушается телевизионных теток, у которых все зудит без мужика, и начинает верить: раз об этом говорят вслух, значит, все это имеет право на существование. Просто когда рядом нет мамаши из Ахтырки, жена помалкивает, потому что знает, как реагирует образцовый конотопский полицейский, то есть теперь уже полицейский, если дома на него начинают наезжать. И держит в себе все, что слышит от телевизионных курв. Но когда приезжает мама, жена смелеет, потому что их становится двое.