Не думал я, что так тяжко видеть «убитые» рожи моих работяг. После неудачного во всех отношениях рабочего дня я ощутил непреодолимую потребность выйти на прогулку. Просто так, без задач и целей, что на Земле называется «подышать свежим воздухом» или «по бродвею прошвырнуться».
Андрюху нашел в телевизионке. В пристрастии к политжвачке его трудно заподозрить. Со службы в ВМФ знаю. А что ошивается у телика – верный признак, что у него ломка. Понимаю…
Искал я его, чтоб подстраховал на всякий случай. Он вышел с таким перекошенным лицом, будто то, что ему с экрана разжевали, надо было еще и проглотить. Изнутри полупустого зала кто-то окликнул:
– Рюх, ты куда? Нас, перец космический, показывают!
Из раскрытых дверей донесся марш, бравурные реплики, полилась традиционная – трогательная мелодия начала космической эры. Песню легендарных 60-х заводили теперь при каждом вояже человека в космос.
Лицо друга стало не узнать вовсе.
– Зуб прихватило?
Он сплюнул. Фигурально говоря, конечно. Мимикой. Кто б ему позволил плеваться по-настоящему. Кроме меня, тут кругом индикаторы. Мигают – подсматривают за каждым движением. Суровы правила жизни в системе искусственного жизнеобеспечения, ох, суровы. Это вначале кажется здорово, когда в новинку. Затем приедается и вызывает потребность ухнуть по блоку автоуправления экосистемой чем-то тяжеленьким…
Жесткость правил нам с Андрюхой не внове. В подлодке проходили. Через годы только расслабились.
– Ладно, – сказал ему я, смиряюсь с его пагубным пристрастием. – Гони в первый отсек. А там видно будет.
Я чувствовал вину. Затащил его в авантюру: подмигнул психологу при доборе команды, чтоб закрыл глаза на вредную привычку моего друга. Под свою ответственность – а под чью ж?.. Захотелось, чтоб родная душа и прокопченный человечек в «одном флаконе» в трудную минуту рядом были.
На гражданке обросли привычками. Сам-то я легко с куревом завязал. И не учел, что то, что было в моей жизни, Андрюху миновало. Не было у него брата, который в тубдиспансере загнулся. И одноклассника – того, что на Сейшелах каждый год отдыхает от трудов праведных в табачной корпорации.
Андрюха, прежде чем уйти, положил руку мне на плечо, сжал, будто думая что сказать, но так и пошел молча туда, куда я послал. Я же надел снаряжение для «наружки» и вошел в лифтовую кабину.
