Одесса, 1875 г.
Маленький худенький мальчик с огромными черными глазами, обрамленными густыми ресницами, младший сын сапожника, сидел на скамье в сапожной будке отца и уныло смотрел на сапог, который отец наказал ему починить.
Этот сапог принес приказчик торговой лавки, поручив заменить стертые каблуки и подошву.
Пожилой сапожник Яков Гойдман считался лучшим на всей Молдаванке, и ему охотно несли обувь все, кто не мог себе позволить выбросить прохудившиеся и почти негодные ботинки, ношенные уже несколько сезонов.
Хороший сапожник считался в Одессе одним из главных персонажей быта. И верно. Прекрасную импортную обувь не достать, одесситы со скромными доходами не чуждались починки, зная, уж дядя Яков настоящий мастер и сделает на славу.
И Яков делал на славу. Если кто-нибудь из клиентов оставался подождать, Гойдман усаживал его на табурет, от жесткого сидения на котором потом болели ягодицы, брал в руки сапог или ботинок – и начиналось священнодействие.
Посетитель, щуря глаза от тусклого желтого света маленькой лампочки, вдыхал терпкий запах герани, смешанный с запахом кожи и сапожного клея, оглядывал деревянные этажерки, ломившиеся от разной обуви. На квадратном деревянном столе горками высились набойки, подковки, подошвы, кожаные заготовки, баночки с кремом…
Сам Яков, с длинными спутанными седыми волосами, перехваченными кожаной лентой, восседая на таком же табурете, в измазанной кремом рубашке, в длинном фартуке и грязных штанах, орудовал маленьким молоточком. Мозолистые руки сапожника напоминали руки ювелира или часовых дел мастера. Миниатюрные тонкие гвоздики ловко входили в кожу, остальные дожидались своей очереди во рту Якова. Иногда дело доходило до толстой иглы-шила, которой он сшивал порванные бока.
Клиентов всегда подкупала его деловитость, дотошность и неторопливость. Он знал и любил свое дело – об этом говорила вся Молдаванка. И не только потому, что Яков ни разу не испортил изделие, напротив, всегда выдавал «конфетку», но и потому, что он просиживал в маленькой сапожной будке и в летнюю жару, и в зимнюю стужу, травясь запахом кожи и клея. А еще Якова любили за то, что он никогда не жаловался, никогда не рассказывал о своих проблемах, зато всегда шутил – а в Одессе шутки многого стоят!
