Тетрадь из прикроватной тумбочки больницы «Асута» (Записки импотента) и другие повести

© Вильям Богуславский, 2020

Город Крайск. Первая городская больница. 11 августа 1997

Я стоял перед ним в приспущенных штанах, а он снял резиновые перчатки.

– Твои анализы я перепроверю, оставлю тебя на недельку у нас – может, что-то большее прояснится.

Он перешел на другую сторону стола, сел и (как мне показалось), посмотрел на меня с некоей усмешкой, мелькнувшей на гладко выбритом лице.

– Передай маме, чтобы она не беспокоила моих друзей. Ты совершенно здоров. Тебе посоветую завести тетрадь и записывать все, что покажется интересным. Лучшая медитация!

Некоторое время помедлив, он смотрел на меня.

– Студент? – сказал он. – Тем более политехнический институт!

– Третий курс, – сказал я.

– Палата, в которой ты будешь, – с тяжелыми больными. Готовится к операции Степан Евдокимович Ходоров, дело не в том, что он известный человек, изобретатель. Он свое положение понимает. Выговориться – для него облегчение. Да и для тебя должно быть любопытно. Не всегда это бред.

Он нажал какую-то кнопку, и в двери появилась медсестра – высокая девушка с кокошником на голове, из-под которого выглядывали свёрнутые в клубок светлые волосы.

– Отведешь больного в экспериментальную палату, ознакомишь с порядками.

Так я оказался на приеме у главврача первой городской больницы Крайска, уролога, кандидата медицинских наук Виктора Петровича Беспалько, которому моя мама, тоже врач, но педиатр, через знакомых меня показала.

Медсестра, сопровождавшая меня, толкала перед собой тележку с аккуратными ящичками.

– Зовут Светланой, – живо говорила она, – можно Света, а Светик – это не для тебя. А то сестричка, сестричка! Что-то экспериментальную загружают… Вчера на катафалке больного хлопца положили. Плачет бедный. А познакомишься со Степаном Евдокимовичем, Ходоровым, есть такой, – поумнеешь!

Я в синем с белыми пятнами от дезинфекции халате, зажимая полы, поспешал за ней.

– Больница наша считается инфекционной, – продолжала она, – посторонним вход запрещен. Общаются вон, через ограду. А наш корпус особенный – только четыре койки. Виктор Петрович помещает экспериментальных, он сейчас работает над докторской диссертацией, и я туда теперь по графику бегаю. Вот, все со мной. А тебя почему кладут?

– Ты, как я вижу, шустрая, узнаешь?