Будучи журналистом канала «Голос Альянса», последние пять лет я посвятил освещению новостей об Империи, которые с трудом добывал от пограничных военных или имперских перебежчиков. Несколько раз в год самую милитаризованную и длинную границу в мире каким-то чудом пересекали отчаянные сорвиголовы, которых военные Альянса тут же эвакуировали подальше от Империи. Благодаря хорошим связям в руководстве пограничной службы, которые я завел за эти годы, мне первому из всех журналистов предоставлялась возможность поговорить с беженцами и пытаться разузнать об их жизни и текущей ситуации в Империи. Обычно это были люди, лишившиеся всего и боявшиеся участи оказаться в лагерях перевоспитания больше, чем смерти, которая поджидала большинство из них при попытке побега. Как правило, они были чересчур напуганы, чтобы промолвить хоть слово, но доводилось мне слышать и довольно занимательные истории. Но ни одна из них не была более захватывающей, чем рукописи, которые я раздобыл летом две тысячи сотого года.
В тот день я только прибыл на границу и отправился поздороваться с местным капитаном. После обыденной беседы мы закурили, но через несколько секунд капитан в спешке бросил сигарету на землю и побежал к высоченной бетонной стене, защищенной электрическим полем. Взволнованный и заинтригованный в предвкушении встречи с новым имперцем, я последовал за капитаном.
Моему взору предстала удручающая картина: из норы, вырытой перебежчиками под стеной, медленно карабкался заляпанный грязью и кровью мужчина. Судорожно разгребая руками землю, он выбрался наружу, его тут же подхватили несколько солдат и положили на носилки. Приблизившись, я увидел, что одежда на беженце была изорвана, из-под рубашки сочилась кровь. Мужчина прохрипел: «Пить», ему тут же подали воды. Жадно осушив флягу, он приподнялся на носилках и безумными глазами оглядел присутствующих здесь десятерых солдат. Казалось, он вот-вот рухнет от потери сил. Но вместо этого с невероятной силой и ловкостью, которых от него никто не ожидал, перебежчик спрыгнул с носилок, отпрянул подальше от нас и потянулся к карману широких брюк. Тут же на него наставили прицелы сразу несколько автоматов, и, казалось бы, ниоткуда в воздухе возникли два военных дрона.
Капитан громко приказал беженцу поднять руки вверх, но вместо этого тот медленно стал доставать что-то из кармана, при этом приговаривая на имперском: «Спокойно. Я не опасен. Это бумага. Всего лишь бумага». Пограничники худо-бедно понимали имперский, и это спасло беженца. Действительно, он достал из брюк залитые его кровью пару десятков листов бумаги. Еще раз окинув взглядом всех присутствующих, он остановил его на мне. Затем медленно, чтобы не насторожить военных, подошел и вручил листки. «Ты не военный. Значит либо медик, либо журналист. Возьми. Прочти», – проговорил он хрипло и стал отступать назад к границе, обильно орошая своей кровью землю под собой. «Что ты творишь? Остановись! Мы можем помочь тебе!» – крикнул капитан, не отводя дуло автомата. Беженец отрицательно помотал головой и продолжал двигаться к границе, а затем, к удивлению солдат, стал снова забираться в нору. Растерянные военные не знали, что делать, и продолжали стоять как вкопанные, пока имперец погружался в землю. Перед тем, как полностью исчезнуть, он посмотрел на меня, и в этом взгляде я увидел насмешку. Насмешку вместе с невероятной злобой. Взгляд имперца, который я вряд ли забуду всю оставшуюся жизнь, был настолько тяжелый, что через пару секунд я отвел глаза вниз, а когда поднял их обратно, беженца уже не было видно. Растерянные и озадаченные, мы начали медленно расходиться.
