Как темно и безумно холодно. Мне страшно и больно. Я не могу дышать. Морские волны нещадно бьют мое тело. Я пытаюсь встать на четвереньки и ползти, но море затягивает меня обратно в пучину, как разбушевавшийся монстр, пожирающий свою жертву. Руки скользят по острым камням. Они разрезают мне ладони. Больно сделать вдох. Легкие забиты соленой водой, в горле застрял песок. Я хочу кричать, звать на помощь, но не могу. Боже, как мне страшно. Адская боль во всем теле, нет сил больше бороться. В голове предательски пульсирует мысль: «Отдайся стихии, не сопротивляйся и боль уйдет». Но я хочу жить…
– Сашка, проснись. Ты опять кричишь. Тот же сон? – Женя встревоженным взглядом вглядывался в освещенное луной бледное лицо жены, – ты вся мокрая от пота и дрожишь. Скажи же что-нибудь! Это тот же сон?
– Да… – хрипло выдавила Александра, разомкнув спекшиеся губы. Она до сих пор ощущала боль в легких, пропуская в себя воздух маленькими прерывистыми толчками. Ладони горели. Саша, инстинктивно избавляясь от крови, вытерла их об одеяло.
– Когда же ты обратишься к врачу? Ты обещала это сделать еще на той неделе. Может тебе успокоительное или снотворное пропишут…
– Да… – уже громче смогла она выдавить из себя.
– Что да? Ты же сама понимаешь, что это не нормально.
Женька еще что-то недовольно бормотал, комкая подушку под головой, устраиваясь по удобнее и вновь проваливаясь в сон. Александра встала и шаткой походкой, держась за стены, прошла в кухню, чтобы выпить стакан воды. Она уже делала это привычными движениями, не включая свет. Уже почти три недели это ее обычный ночной путь на кухню за глотком воды, как ритуал.
«Женька обычно не просыпается, – думала она. – Интересно, чтобы он сказал сейчас, узнав, что этот ужас преследует меня каждую ночь. Ладно, не важно, я справлюсь. Ему в последнее время все равно на все, что я думаю и делаю. Он стал чужим, как будто у него появилась… нет… не думай об этом…»
Она стояла на кухне у окна. Свежий апрельский ночной воздух трепал старую занавеску. Ночь жила своей особой тайной жизнью. Одинокие автомобили мчались по своим делам. Ночь слегка искажала их черты в бликах фонарей и фар, делая как-бы игрушечными. Где-то во дворе слышны крики и смех пьяной молодежи. Ее взгляд, не моргая, был устремлен в лицо ночи. И оно казалось ей прекрасным в своем спокойствии.
