Звук гонга прозвучал над садом и протяжно замер вдали…
И в тот же миг в алом пламени заката, охватившем пожаром старый институтский сад, в его тенистых аллеях замелькали небольшие женские фигуры, устремившиеся на главную площадку, расположенную перед крыльцом.
Второй удар гонга застал воспитанниц уже выстроившимися стройными рядами перед высоким подъездом массивного, величественного здания, с окнами, эффектно озаренными алым румянцем заходящего солнца.
Классная дама в синем платье, с очками да круглом добродушном лице, несколько раз ударила в ладони и, повышая голос, сказала:
– В пары, дети, в пары. Идем к ужину.
Стройно, двумя рядами, двинулись большие и маленькие воспитанницы в длинных форменных платьях, с белыми передниками, покрывающими цветной жесткий камлот с белыми же пелеринками, наброшенными на плечи.
– Прощай до завтра, старый сад!
Полная, русоволосая девушка, находившаяся в последней паре, беспокойно оглянулась назад.
– A где же Милица? Ты не видала ее, Наля?
Высокая шатенка Наля Стремлянова покачала своей миниатюрной головкой.
– Она, кажется, была в беседке на последней аллее. Следовало бы ее позвать. А, впрочем, это дело Нюши. Кому же, как не нашей Гореловой позаботиться о её подруге?.. Боюсь, как бы не досталось Миле… Жаль ее… Она и так ходит какая-то грустная все последнее время.
– A ты думаешь, весело жить на чужбине, да еще тогда, когда её родина переживает такие тревожные дни?
– Ах, все мы оторваны от родных, все мы здесь на той же чужбине, – немного раздраженно произнесла толстушка. – Разве тебе, Налечка, приятно прозябать нынешнее лето в институтской тюрьме? И какое глупое, какое нелепое правило оставлять выпускной класс на все лето в институте якобы для усовершенствования в церковном пении и языках! Многому мы выучимся за три месяца, подумаешь!
И толстенькая Верочка капризно оттопырила губы.
– Ну, не скажи, – начала было её подруга и замолчала, остановившись на полуфразе.
Перед обеими девушками появилась синяя фигура классной дамы, Софьи Никаноровны Кузьмичевой, дежурившей это лето y выпускных.
– Mesdemoiselles, вы не видели Петрович? Где она?
– В самом деле, где же Петрович? Где Милица? – пронеслось по рядам институток.
– В саду её нет, mademoiselle Кузьмичева. Я после первого гонга обежала все аллеи, – поспешила заявить маленькая, черноглазая, черноволосая Ада Зыркова, дежурившая в этот день.
