Хлопнула дверь. Высокий мужчина вошел в залитый солнцем покой. С его появлением в комнате сразу стало тяжелее дышать, а свет как будто померк.
Широкоплечий, голубоглазый, красивый. Но во взгляде – мертвая застывшая жуть. Ни любви, ни обиды, ни ярости. Пустота. Страшная, непривычная.
– Торжествуешь? – спросил мужчина.
Женщина, стоявшая у окна, смотрела на него с болью.
– Нет, – ответила она, и голос был тверд. – Но я довольна.
За спиной вошедшего застыл худенький мальчик. Очень на него похожий. С таким же безжизненным взором. Он равнодушно глядел на взрослых и молчал.
– Вы заслужили. Все заслужили, – сказала женщина, тщетно борясь с рвущимся из груди рыданием.
Она отомстила. Но месть не принесла облегчения и радости, потому что не притупила боль потери и не умерила горечь предательства.
По щекам текли и текли медленные тяжелые слезы. Но мужчина словно не замечал страданий собеседницы. Посмотрел безо всякого интереса и уточнил:
– А о последствиях ты подумала?
Ему не было ее жаль.
Черные глаза женщины наполнились запоздалым пониманием. В них еще дрожала влага, но сейчас обиду и боль вытеснил медленно наползающий ужас.
– О последствиях? – спросила она сиплым голосом и прижала руку к горлу, словно испытала приступ удушья.
– Да. Вот, например, мой сын. – Он кивнул на безучастно стоящего в стороне ребенка. – Он тоже заслужил твой гнев?
Собеседница отшатнулась, хватая ртом воздух. Кажется, только теперь начала понимать, что сотворила, и испугалась. Хорошо.
Мужчина подошел вплотную и заглянул в наполненные болью глаза.
– Я любил тебя…
Ответом ему были только горькая улыбка и отрицательное покачивание головой:
– Нет. – Тонкие пальцы нежно убрали с высокого мужского лба прядь светлых волос. – Ты не умеешь любить.
– Теперь да, – последовал согласный ответ. – Не умею. Ни любить, ни сожалеть, ни раскаиваться. А ты?
