Убить человека…
Эта мысль казалась Марии кощунственной всю жизнь. Есть люди, которым нравится причинять боль другим, но она в их число никогда не входила. Для женщины даже повысить голос было маленьким подвигом! Зачем добавлять этому миру зла, которого и так хватает с избытком?
И вдруг она поняла: она способна убить человека. Должна сделать это. Потому что иначе он не остановится и будет приносить горе в одну семью за другой, гасить чужие жизни, как легкое, беззащитное пламя десятков свечей.
Об этом она думала, проходя одну улицу за другой. Дома Вечного города, видавшие на своем веку немало, с удивлением наблюдали за худой, бледной, не по погоде тепло одетой женщиной. Вечно бодрые и шумные итальянцы как-то испуганно косились на нее и стремились убраться с ее пути.
Марии уже было все равно. Раньше она, пожалуй, умерла бы от смущения от такого внимания к своей персоне. Но теперь она преодолела черту… Она сама неважна. И будущего у нее нет. В сущности, осталась только одна задача: убить человека, а там – будь что будет.
Она держала руку в кармане, постоянно ощущая кожей холодок лезвия ножа. Наверно, из-за него она и не чувствовала жары римских улиц. Оружие стало центром ее мира, всем, что имело сейчас значение. Мария и рада была бы подобрать что-то посерьезней – пистолет, например, давал больше шансов на успех. Но где же его взять? На этот вопрос с легкостью отвечали разве что подкачанные героини голливудских боевиков.
А Мария даже близко их не напоминала. Она была домохозяйкой… хотела быть домохозяйкой! Не потому, что больше ни к чему не была склонна, а потому, что ей это нравилось. Пускай бойкие дамочки-феминистки делают карьеру, бьются за равноправие… да хоть на Марс летят! Марии было хорошо и уютно «под крылышком» у любимого мужа.
Ей казалось, что так будет всегда. Она с детства мечтала найти его, и мечта сбылась! Что еще нужно?.. Счастье должно длиться вечно. Хоть у кого-то.
Но, как оказалось, не у нее. Мария хотела бы думать об их скромной, но такой веселой свадьбе, о коротком медовом месяце на берегу искристой речки, о ребенке, которого они так и не родили… Но вместо этого память снова и снова возвращала ее в тесную и вечно душную больничную палату.
Как он кричал! Этот крик, казалось, въелся в ее существо, остался шрамом на душе… Ее гордый, спокойный, такой сильный муж уже не мог сдерживаться, от боли он терял не то что контроль – рассудок! А врачи лишь пожимали плечами. Они давали ему обезболивающее, не их вина, что лекарство не помогло! Они не хотели утруждаться из-за того, кто казался им бесправным бродягой.
