Двадцать восьмое. Апрель. Воскресенье.
Тихая песня с небес полилась…
С вербой душистою в праздник весенний
Новая жизнь на земле родилась.
Это твоя жизнь, мамуля родная,
Мама любимая, мама святая,
Веточка вербы тебя охраняла,
В годы войны от беды защищала.
В сердце твоём билось сердце России,
Не остудила война синих глаз.
Помню, с работы когда приходила,
Ты вечерами вела свой рассказ:
Как в сорок первом на фронт проводила
Ванечку мужа и дочек двоих,
То не до сна, как и всем, тогда было,
Шла я с работы кормить пятерых.
Время тревожное. Труд на заводе,
Стоя двенадцать часов у станка,
Дома усталость бесследно проходит,
Некогда вспомнить, и ночь коротка.
Лишь засопят, я у белой скатёрки
После домашних забот, в полутьме,
Варежки ночью вязала для фронта,
Думала: где же конец-то войне.
Тёмные шторы… Уснула колонка —
Нет никого на заснежном дворе…
Где же мои вы две смелых девчонки?
Что-то не пишет и Ванечка мне.
Старенький домик присел на крылечко,
Вьюжит и вьюжит зима за окном,
Стынет с закрытой заслонкою печка,
Но согревалась я детским теплом.
С этим теплом я носков навязала,
Детские солнышки
[1] внутрь клала,
Чтобы к груди их солдаты прижали,
Вот за что бьёмся! – сказали б тогда.
Их, как родных сыновей, вдохновляла,
Чтобы с победой пришла к нам весна,
Чтобы страна вся засолютовала,
Чтоб на земле снова верба цвела.
Всё так и было. Девятого мая
В два часа ночи под нами земля
Вдруг содрогнулась, солютовала
Наша Победа у башен Кремля.
Первый солют был в уставшее небо,
Он был похож на букеты цветов,
Будто бы звёздам дарила их дева,
Ждущая с фронта свою лишь любовь.
Ваню домой привезли в сорок третьем,
После ранения долго лежал,
Мыла в корыте… Ах, если б не дети!
Он выздоравливал, на ноги встал.
В сорок седьмом прилетели из Праги
[2]Ласточки две, щебетуньи мои,
Рада я видеть не столько награды,
