Моя мама всегда была отчаянной экстремалкой. В гораздо большей степени, чем я, ее родная дочь.
Помню, когда мне было восемь лет, а маме соответственно тридцать три года, в наш маленький городок приехал луна-парк. В субботу мама разбудила меня на рассвете, наскоро покормила, и через час мы уже влились в толпу взрослых и детей, движущихся в сторону парка. Помню, как дети тащили за собой родителей, а те следовали за ними с недовольными и даже сердитыми лицами. А в нашей группке именно я отставала от мамы, шаркала сандалиями об асфальт и спотыкалась на ровном месте. Взор мой был прикован к возвышающемуся над деревьями страшному изгибу американской горки, в животе заранее холодело от криков тех, кто в хлипких тележках медленно подползал к роковой точке, чтобы затем сорваться в стремительное пике. Мама по дороге рассказывала мне о том, как когда-то со своими родителями ходила кататься на такой вот горке. Бабушка и дедушка быстро вышли из строя, добрые люди освободили им два места на скамеечке и принесли воды. А мама все каталась и каталась, ее подсаживали в тележку ко всем одиночкам, оказавшимся в очереди.
Пока она все это мне рассказывала, подошла наша очередь. К тому времени я уже просто изнемогала от страха, ноги подкашивались, в животе бурлило. Когда перед нами оставалась пара человек, я схватила маму за руку и взмолилась:
– Мамочка, может быть, ты покатаешься сама? Мне сегодня что-то не хочется…
Мама посмотрела на меня внимательно и сказала обычным голосом слова, поразившие меня в самое сердце:
– Боишься, что эта штука развалится? Но, Симочка, не лучше ли нам с тобой в любом случае оказаться вместе? Случись что со мной, с кем ты останешься на этом свете?
Я была поражена и уничтожена настолько, что машинально села в подъехавшую тележку и даже не пискнула, когда она с огромной скоростью понеслась с вершины вниз. Только за голову схватилась обеими руками: мочки ушей чуть не оторвались вместе с сережками. По комнате страха я путешествовала с закрытыми глазами, очередь за мороженым отстояла рядом с мамой без всякого интереса. Сердце мое разрывалось от страха и недоумения. Как могла мама сказать такое?
«Неужели моя мама совсем не любит меня? – терзалась я вопросом. – Ясно, что любая нормальная мать согласится пожертвовать жизнью ради своего ребенка. Об этом в книжках пишут и по телевизору показывают. А моя говорит, что лучше мне умереть вместе с ней…»
