Посмотрела на часы, времени осталось мало, скоро самолёт до рая, скоро самолёт в остаток жизни, скоро оставаться будет невозможно. А его всё нет и нет, где-то ходит, собирает вещи, возвращает память и долги, говорит, прощай, своим любовям, прячет слёзы в кулаке, не торопится вернуться. Чемоданы у дверей, стоят по стойке смирно, ждут, как верные коты, когда уже на небо? Останется всего-то выбросить ключи, закрыть окно и вывернуть на полную все краны, пусть льётся через край вода, пусть стены медленно облезут, пусть всех затопит до второго этажа, до первого, до тёмного подвала! Она вновь смотрит на часы, вздыхает, утекает время, как много лет назад, когда, ломая кости, выбиралась из разрушенного мира, с растерзанной реальности, из меланхолии бежала, срывая старые одежды, доношенные, за уставшими сражаться, виляя выкрашенными в цвет любви хвостами, цепляясь пальцами за каждый камушек стены, бросаясь под колёса паровозов. Сбежать. Сбежать, уйти из чёрного небытия. За окнами автобуса сменяются изученные за много лет пейзажи, как хитрая лиса, хвостом заметая следы, читала волшебные мантры, глотая холодные слёзы, снег проклиная, провожая навсегда, в который раз саму себя, вдогонку, за мечтой, за ним. Снова посмотрела на часы, снова времени осталось мало, снова ветер заглушает мысли, словно ни о чём и не мечтала.
Звёзды, как живые люди, смотришь и не узнаёшь, словно говорят не то, что видят, словно не с тобой живут, на той же самой, раненой планете. Она чистит апельсин, она делит его на дольки, кладёт одну в рот и с наслаждением раскусывает кисло-сладкую мякоть. По губам течёт сок, потом по подбородку, и капает на колени. Она сидит на табурете, у окна, где в тёмном небе светят звёзды. Она в чулках и чёрном ажурном нижнем белье. Она кушает апельсины, размазывая вытекающий изо рта сок. Она плачет и смотрит назад, где в скорченном вчера барахтаются серые воспоминания и будущие грёзы. До рая осталось всего-то несколько часов, а его всё нет и нет, он бродит где-то, он смотрит где-то там на те же звёзды, но не видит её, или видит? Останется всего-то выкрутить все газовые краны, захлопнуть громко дверь, смеясь, по треснувшим бежать ступеням, пытаться новое догнать, раскрыть бутоны, за руки держаться, смотреть на мир без пелены, вкушать плоды, листком не прикрываться. Она всё смотрит на часы, вздыхает, провожает время, ждёт только искры, чтобы возгорелось пламя, а искры нет, одни мерцанья звёзд и чьи-то, не его, шаги.
