Упитанная белая чайка походкой старого кавалериста задумчиво обходила мусорный бачок. Сонная официантка махнула полотенцем, птица шарахнулась в сторону под пластмассовый столик уличного кафе и там наткнулась на огрызок беляша.
Подхватив его желтым плоским клювом, чайка взлетела и была тут же атакована драчливыми соплеменниками. Беляш шлепнулся в воду, и вся стая, вереща и пихаясь, бросилась его подбирать. Я вытянула шею – птичьи разборки закрывал от меня высокий гранитный парапет набережной, – но так и не поняла, кому достался трофей: законной ли добытчице или ее флибустьерствующим родственникам. Чайки разномастностью не блещут, они похожи друг на друга, как диетические яйца в картонной упаковке.
Стая еще немного поорала, повыступала, я отпила глоток гаденького растворимого кофе – в забегаловке на набережной только пиво было отменно приличным – и блаженно потянулась. Предвкушение праздника не могли испортить ни набегающие тучи, ни вопли крылатых флибустьеров, ни сонная официантка, одним видом убивающая желание пообедать. Предвкушение праздника – состояние особое, и его не способны испортить мелкие пакости вроде дождя или слишком сладкого кофе из пакетика «3 в 1». Я сидела под тентом кафе на набережной и любовалась видом двухпалубного белого парохода – класс «река – море», как скупо информировал меня Туполев, – пришвартованного метрах в пятистах от меня.
Слов нет, я могла бы любоваться пароходом и с более близкого расстояния, но возле трапа «Мадемуазели» не нашлось уютного столика под балдахином и пластмассового креслица. Я побродила по пристани туда-сюда, туда-сюда и отправилась к торговому комплексу (бывший кинотеатр «Мираж»), где этих самых столиков было пруд пруди. Причем абсолютно свободных и девственно чистых, поскольку время вечернего моциона горожан еще не наступило. Был прохладный дообеденный час, и даже наплыв отоваренных в «Мираже» граждан еще не успел осчастливить чаевыми уснувшую возле стойки официантку. Из посетителей в кафе были только я и чайки.
Блестящая лента реки слепила глаза даже сквозь защитные очки, я поменяла угол обзора и, повернув голову немного назад, взглянула на приснопамятный «Мираж».
Здание скончавшегося в постперестроечную эпоху кинотеатра радовало глаз монументально-серым бетоном и обилием стекла по фасаду. По странной прихоти архитектора кинотеатр радовал стеклянным