Серое осеннее утро вползало в комнату. Темными силуэтами постепенно проявлялась мебель и портрет на противоположной стене. Пока он не имел лица, являясь черной квадратной дырой, через которую, видимо, и уползала отступавшая ночь. Журнальный столик неправильно стоял посреди комнаты. На нем остались два пустых бокала, коробка из-под конфет и бутылка, в которой вчера находилось приятное белое вино с трудно запоминающимся названием.
Оля подняла голову от подушки, потом перевернулась на бок, чтоб лучше видеть обстановку. Хотя что здесь можно так внимательно рассматривать? Ведь это ее квартира, и каждая мелочь, если не сделана собственными руками, но под ее неустанным контролем. Правда, теперь, с появлением Володи, осуществлять планы стало гораздо легче – сама бы она никогда не смогла купить такие дорогие обои, телевизор с огромным экраном (собственно, в нем и не было особой необходимости, учитывая размеры комнаты), стиральную машинку-автомат. Этого портрета на стене тоже не появилось бы никогда, несмотря на то, что Оля всегда мечтала увидеть себя со стороны не на бесстрастной фотографии (такой она видела себя каждый день в зеркале), а глазами настоящего художника, который может, если и не заглянуть в душу, то, по крайней мере, прочувствовать настроение. Теперь такой портрет у нее был, хотя она сама не знала, нравится себе или ожидала чего-то более возвышенного, может быть, даже романтического.
Хотя какая в ней романтика? Художник прав, нарисовав женщину, скептически взирающую на фантастическое нагромождение мостов, небоскребов и каких-то уродливых хищных автомобилей. Наверное, все логично и такова ее истинная сущность – пруд, около которого страдает Васнецовская «Аленушка», смотрелся бы рядом с ней чем-то противоестественным.
И как этот лохматый парень, сначала показавшийся таким «дремучим» дилетантом, что она даже обиделась на Володю, сумел распознать ее так быстро? Она ведь считала себя более закрытой натурой; старалась шутить и улыбаться, изображая из себя «мягкую и пушистую», абсолютно беззаботную «рыжую кошку». А еще она думала, что художник обратит внимание на ее фигуру, для чего надела предельно короткую юбку и блузку с огромным вырезом. Вместо этого он сознательно уменьшил грудь, а ноги вообще не попали «в кадр». Одно лицо с заостренными скулами и усталыми глазами, в которых, тем не менее, чувствуется упрямство и какая-то вечная озабоченность.