– Итак, дождусь я наконец от вас достойного тоста или нет? – Викентий Модестович окинул суровым взором притихшую компанию и плеснул в бокал немного рубинового вина.
Домочадцы и гости с надеждой уставились друг на друга.
– Тьфу, ну и гадость, – пробормотал патриарх, отхлебнув тягучей красноватой жидкости, – всегда говорил, что «родное» грузинское не может стоить столько же, сколько подмосковные «чернила».
Викентий Модестович испепелил взглядом Василия – это он закупался с утра в дачном ларьке. Медленно выпростал грузное тело из плетеного кресла.
– Что ж, придется опять отдуваться самому. Как всегда в этом доме. Итак, внимание! – Оратор постучал ножом по хрустальному бокалу и посмотрел в сторону дочери и ее смешливой подружки.
Те, как всегда, увлеченно болтали на другом конце стола. Дамы испуганно притихли на полуслове, как пятиклассницы при появлении завуча.
– Я предлагаю выпить за нечаянную радость! – предложил Викентий Модестович густым баритоном в манере актера старой мхатовской школы. – Радость – субстанция нематериальная, не поддается ни логике, ни научным теориям. Разве что теории вероятности. Так вот, давайте, друзья мои, выпьем за то, чтобы вероятность стать счастливыми в этом мире стремилась у нас с вами к бесконечности!
Весьма довольный собой, патриарх опустился на место.
– Как тонко сказано! Почему никто не снимал? Где видеокамера? Катерина, куда ты опять пропала?! – подала голос подруга патриарха Валерия. – Викеша, тебе придется еще раз повторить свой блестящий, я настаиваю – блестящий тост! Друг мой, подними бокал, как кубок победителя, – потребовала самозваная режиссерша. – Гарик, снимай хоть ты скорее, черт побери!
Тут все заметили, что внучка патриарха Катерина, свернувшись калачиком, тихо спит в кресле после бурной вечеринки в ночном клубе.
– Как ты права, дорогая Валерия! В этом доме всех волнуют только сиюминутные буржуазные радости, – живо откликнулся Викентий Модестович, – здесь говорят о том, где купить семгу дешевле и остались ли горящие туры на Гоа. В моей семье никто никогда не понимал истинного значения вечности. А точнее – роль кинематографа и фотографий в создании летописи нашей семьи.
– Ну ладно, отец, не ворчи, задвинь спич еще раз, я снимаю! – благодушно объявил сын Викентия Модестовича Гарик, беря видеокамеру и незаметно подмигивая собравшимся.
