Оксана сидела в привокзальном буфете вот уже полтора часа, смотрела в окно, по которому стекали ровные струйки холодного сентябрьского дождя, и задумчиво вертела в руках опустевшую чайную чашку. Несмотря на раннее утро, посетителей в зале было много, и все они едва ли напоминали пассажиров, сошедших с поезда или спешащих в дальний путь. Одни просто грелись, другие заходили, стремительно опрокидывали в себя водку из маленьких пластиковых стаканчиков и, наспех закусив вареным яйцом или пирожком, выходили навстречу свинцовому северному небу. После Москвы с ее суетой, нарядными людьми и пестрым теплым бабьим летом Череповец казался другой планетой.
Она взглянула на часы – такси ждать осталось совсем недолго, всего минут пятнадцать, и она наконец-то окажется в месте, куда так рвалась все последние годы. В загадочную и далекую Янголохту.
Вышло так, что родовое древо по отцовской линии было настолько окутано туманом, что проследить четкие связи оказалось затруднительно. Бабушка Александра была человеком крайне сдержанным и ограничивалась всегда очень скупым рассказом о месте, где родилась и кто ее родители. А может быть, пока она была жива, Оксану просто не интересовало это, а сейчас, наконец, пришло острое желание прикоснуться к истории своих предков. Кто они? Как жили?
Отправляясь на Русский Север, на Вологодчину, она знала очень немного – название деревни, откуда Александра Петровна родом и фамилию прабабки. Да имела фотокарточку, с которой старая сухая женщина смотрела на нее строгими, очень светлыми глазами. Оксана достала снимок из кармана рюкзака и украдкой приложила к губам: «Даже если я не найду ни дома, ни могилки, не встречу никого, кто бы знал родных, я все равно хотя бы похожу по той земле, где они когда-то жили», – пообещала себе. Взяла в руки небольшую карту и пробежалась взглядом по предстоящему пути – всего около трехсот километров.
Неожиданно ее внимание привлек шум у стойки. Небольшого роста вертлявый мужичок, отчаянно жестикулируя, расспрашивал о чем-то сонную буфетчицу. Был он рыж, лохмат, донельзя худ и сильно напоминал лешего или еще какого-то фольклорного персонажа. Он по совиному крутил головой в разные стороны, пока не впился колючим взглядом в Оксану. Улыбнулся широко и засеменил к ее столику.
– Ксана Михална? – поинтересовался «леший», выделяя и певуче растягивая гласные.
