Моника сотворила молитву на сон грядущий и с чувством выполненного долга отправилась в объятия Морфея, в коих и почила сном праведницы.
Сначала волны сновидения плавно и ритмично приносили и уносили привычные образы, наполнявшие её благочестивую жизнь: лица, пейзажи, голоса, звуки органа кирхи. Ей казалось, что и её сознание, и её тело мягко покачиваются гармоничными волнами, пронизывающими всё мироздание. Потом всё ушло куда-то вдаль, и осталось блаженное чувство покоя, заслуженного долгой и честной жизнью покоя.… Ах, как спокойно и тихо. Мышцы расслабились. Тревоги ушли. Мысль остановилась…
Внезапно раздался трубный глас. Нарастающий звук вбуравливался в мозг. Сильнее сигнала воздушной тревоги, накрепко врезавшегося в память со времён войны. Пронзительный и оглушительный. Душераздирающий и нестерпимый. Звук всё нарастал и пронизывал её. Давил и наполнял тяжестью. Она хотела заткнуть уши, но руки не повиновались ей. Она перестала чувствовать тело, перестала ощущать что бы то ни было. Утратила способность мыслить. Этот убийственный звук парализовал её.
И тут неведомая сила вышвырнула её вверх. Воцарилась тишина. Моника стояла с широко раскрытыми глазами и не понимала, где она и как она там очутилась. Бледное небо свидетельствовало о раннем утреннем часе. На горизонте оно сливалось с водной гладью.
Чувства начинали возвращаться к Монике. Она поёжилась от прохлады, ей захотелось получше закутаться. В попытке согреться она обняла ладонями плечи. И тут обратила внимание, что одета она в сутану, поверх которой на массивной цепочке надет наперстный крест.
Моника огляделась по сторонам. Прибрежное селение. Невысокие домики. Немного растительности. Песчаные пляжи. Автостоянки. Людей нет. Это и не удивительно: раннее утро – все спят. Она сама ещё не успела толком проснуться, поэтому не очень и удивлялась. Что ж? Надо идти в посёлок. Она повернулась назад.
– А-а-а! – разнёсся крик этой немолодой и обычно сдержанной дамы.
Прямо перед ней зияла яма: так, что она стояла на её краю и рисковала при малейшем неловком движении провалиться в неё. Но это было не всё. В глубине ямы виднелся открытый гроб, крышка от которого валялась отдельно, а на ней…
– А-а-а! – повторила Моника уже гораздо тише.
На крышке гроба она увидела свою фотографию.
