Когда океанские ветры приносят в эти густые от зноя воды вольную свежесть и, успокоенная холодным туманом, затихает круговерть недолгих злых волн, из далёких просторов вместе с гигантскими полосами зыби приходят они – свободные альбакоро.
Ночной туман, распластавшись на воде, крепко держится за край океана, пытается умертвить, успокоить следы нездешнего, крамольного буйства, но солнце, мощное южное солнце яростным жаром рвёт бессильную серую пелену.
Лучи его, по-утреннему уверенные, обжигают длинные гребни и туман распадается на лохмотья, вспоротый снизу горячими клинками волн. Поднимаются огромные валы, освободившиеся движением липкого воздуха от мелких случайных всплесков, устремляется навстречу солнцу медленная зелёная тишина, принимает в себя чистый тёплый свет и оживает, оживает стремительными тенями, резко пронзающими громады мёртвой зыби.
Чёрные в разверзающейся глубине, серебристые сквозь мгновения прозрачных гребней, мчатся по мерно шагающему океану альбакоро – большие рыбы со скорбно сжатыми ртами.
Ночью вышли на место.
Это было чудом: почти сутки определять свои координаты только по солнцу и звёздам, пятнадцать часов идти без навигации, по счислению, и найти в пустынном океане подводную скалу всего лишь в милю длиной представлялось невозможным, но эхолот равнодушным скрипом извлёк из бездонного небытия недолгую полоску двухсотметровой глубины.
Гектор торжествовал: последнее точное место судна, от которого им пришлось вынужденно идти по океану вслепую, вычислил он. И дохлого кита почти под форштевнем вовремя заметил тоже он…
На испанском тунцелове выключили сигнальные огни, начали разворачиваться. Было хорошо видно, как там на вертолётную палубу вышел негр в красных шортах.
– Уверен, ребята злятся, что нас за собой сюда приволокли.
Капитан наощупь вытащил из стойки бинокль. Так же, не отвлекаясь от «испанца», добавил:
– Гекки, будешь еще мой бинокль крутить – накажу. Понял?
«Ну вот, опять Гекки… Как только получу штурманский диплом, так сразу же – только взрослое имя…»
Гектор усилил своё утреннее любопытство восьмикратной просветлённой оптикой и стал рассматривать близкую серо-жёлтую тушу кашалота.
Остров гниющего мяса тускло блестел кусками ещё сохранившейся кожи, но ближе к воде она была полностью объедена акулами и редкие волны с наветра лениво приподнимали пласты грязного жира. На бамбуковом шесте, воткнутом в горб, корчился задубелый флажок с номером.
