Я – Герингас Татьяна, урождённая Шац.
Родилась в 1945 году, в Клину, Московская область.
Папа – пианист, мама – старший кассир Большого театра.
В 1952 году поступила в общеобразовательную школу и параллельно в музыкальную.
В 1964 году – поступила в консерваторию, в класс Генриха Нейгауза, после его смерти – Станислава Нейгауза.
В 1967 году вышла замуж за Давида Герингаса.
В 1971 году закончила консерваторию.
В 1971 году 2-го марта родился Сашенька.
В 1975 году – эмиграция.
С 1976 года – в Гамбурге.
С 2000 года – в Берлине.
В 2004 году – женитьба Саши и Катарины.
В 2006 году – рождение внучки Полечки (Polly-Josephine).
В 2008 году – рождение внучки Леечки (Lea-Matilda).
C 2011 года дети в Америке.
Молодой лейтенант просит Додика открыть дипломатический чемоданчик, в котором сверху лежит долгоиграющая пластинка с его портретом в полный формат, спрашивает утверждающе «Это вы?!» и предлагает следовать за ним.
Длинный коридор приводит нас к выходу в самолёт. Симпатичный лейтенант пожимает нам руки и… желает счастливого пути…
А за два часа до этого, мы на аэродроме: мама, папа, сестра, загримированные друзья. Страшное напряжение, время подходит, разыгрывается драма: мама с рыданиями бросается на меня, потом на Сашу и Додика – прощаемся навсегда.
С подкошенными ногами и оборачиваясь, уходим в тёмное отверстие, откуда возврата нет…
А за несколько дней до отъезда – суматоха, сборы, приезд и приход родственников, друзей и знакомых в нашу малюсенькую двухкомнатную квартирку на окраине Москвы, куда нас выселили из нашей коммуналки за два месяца до отъезда (о коммуналке расскажу позже) – все готовят, едят, разговаривают, перебивая друг друга, об эмиграции, кто кому что рассказал и посоветовал. До того увлекались, что забывали, зачем пришли.
Мои родители воспринимали наше решение болезненно: папа не хотел писать разрешение на наш выезд – эта процедура была тогда необходима. Он буквально сунул мне в руку подписанный им листок, буркнул: «Пишите, что хотите».
Своим отъездом мы лишали его ещё одной заграничной поездки (с ансамблем в Чехословакию), которая так или иначе была бы последней перед его пенсией. Мама же страдала от обид, наносимых ей бабками-коллегами по работе: «Ну что? Уезжают в Израиль? Родину свою предают?» В спор вступать было бессмысленно, да и небезопасно.