Ахшарумов Николай Дмитриевич – беллетрист и критик; родился в Петербурге 3 декабря 1819 года, воспитание получил в Царскосельском лицее, по окончании которого в 1839 году поступил на службу в военное министерство, но в 1845 году вышел в отставку. В середине сороковых годов посещал одно время Петербургский университет и изучал также живопись в Академии художеств.
Первым его литературным произведением была повесть «Двойник», которую он, под псевдонимом Чернов, поместил в «Отечественных записках» (1850, № 1). За ней последовал ряд романов и повестей, из которых заслуживают упоминания: «Чужое имя» («Русский вестник», 1861, т. 31, 32, 34, 35), «Мудреное дело» (СПб., 1864), «Граждане леса» («Всемирный труд», 1867, № 4–6), «Мандарин» (СПб., 1870), «Конец с красной меткой» («Вестник Европы», 1889, № 8).
В своих романах и повестях Ахшарумов стремится доставить читателю интересное и занимательное чтение, и потому они отличаются фантастичностью сюжета, живостью рассказа и необычайными положениями героев.
Из его критических статей лучшей считается «Порабощение искусства» («Отечественные записки», 1857, № 7), в которой он является поборником чистого искусства и врагом тенденции в искусстве. Также обратил на себя внимание его разбор «Обломова» Гончарова («Русский вестник», 1860, № 1), так что Академия наук поручила ему дать отзыв о «Горькой Судьбине», представленной Писемским на соискание Уваровской премии (4 присуждение Уваровской премии, 1860). Ему принадлежат еще критические статьи о «Преступлении и наказании» Достоевского («Всемирный труд», 1867, № 3), «Об основных началах психологии» Спенсера (т. ж., № 10), «О „Войне и мире“ Толстого» (т. ж., 1868, № 4 и 1869, № 3) и др. Он писал еще о «Задачах русской живописи», «Об идеале в области пластических искусств» и т. п. («Вестник изящных искусств»).
Вначале осени я ехал к кузине Ольге в Р** через Москву и занял место в простом вагоне 2-го класса. Спальных я не люблю за их духоту и за то, что в них тесно от слишком большого числа удобств, ни одно из которых не отличается чистотой и ни за одно из которых нельзя поручиться, что оно вдруг не будет обращено в постель. К тому же, я сплю недурно и сидя; но я не терплю тесноты, а на этот раз, как нарочно, весь 2-й класс был битком набит. Мало того, в вагоне, как раз у меня за спиной, расположилось семейство с грудным ребенком, который ревел весь день на руках у матери. К ночи, особенно когда затворили окна, соседство это стало невыносимо, и я решился перейти в 1-й класс, что оказалось, однако, не так легко. После трех неудачных попыток найти мне место кондуктор, видимо затрудненный, привел меня в семейное отделение, почти совершенно пустое, и, перешепнувшись с дамою, которая там сидела одна, стал зажигать фонарь.
