– Эх, дружище, – вздохнул кот Моджо, – никому-то мы, старые, не нужны.
– Да уж, – подтвердил кот Прохор. – Никому.
– Все хотят забрать отсюда молодых, – продолжал сокрушаться Моджо. – Видно, придётся нам с тобой кончить свой век здесь, в приюте, на казённых харчах.
– Видно, придётся, – согласился Прохор.
– И мышку – пусть даже на самом маленьком, пусть даже в шесть соток участке, в подполе какого-нибудь самого крошечного домика, пусть даже он будет развалюхой, поймать и положить на крыльцо в подарок, для своей (своей, Проша!) любящей и холящей тебя хозяюшки – нам с тобой тоже уже вряд ли придётся, – не переставал жаловаться на свою и приятеля горькую участь Моджо.
– Да уж, это вряд ли, – подтвердил кот Прохор.
– А помнишь, как мы с тобой познакомились? – вдруг спросил Моджо. – Как ты спас меня от огромной крысы?
– Давненько это было, – отозвался друг, – давненько. Но я думаю, что ты и сам тогда как-нибудь бы с ней справился.
Хоть и произошло это давненько, но Прохор прекрасно помнил этот случай. Слабому Моджо действительно в тот миг угрожала опасность. Однако Прохор возразил, как возражал неизменно, когда друг вспоминал это происшествие, с одной целью – чтобы тот похвалил его. И похвала не заставила себя ждать.
– Да ты, что Проша? – вскричал Моджо. – Меня бы тогда непременно загрызли. Их же было две. Неужели забыл? Одна спереди нападала. У неё были такие злые-злые глаза и такое крысиное-крысиное выражение морды! Она совершенно подавила мою волю! Это был гипноз! Со мной приключилось что-то вроде паралича! Я пошевелиться не мог! У меня лапы от страха отнялись! А вторая хитрая сзади подкрадывалась! И обе ростом почти с меня! – И Моджо добавил с горячностью именно то, что всегда так ласкало слух его сурового собеседника: – Нет, нет! Ты спас мне жизнь! И не спорь! Если б не ты, не беседовать бы нам сейчас здесь, в приюте!
В это время по небольшому залу, где стояла клетка с друзьями, с топотом промчалась девочка. В зале располагалась выставка, где редкие посетители приюта для кошек и собак могли выбрать для себя домашнего питомца. В тот день выставлялась мяукающая и мурлычущая братия. Ещё в дверях девочка вырвала свою ладошку из бабушкиной руки и носилась теперь по залу, громко жужжа и крутя над головой, будто самолётик, нарядно одетую куклу.
