Двадцать восьмое августа. Самолет. Рейс на поселок, в который не хочется возвращаться после пятилетней студенческой жизни в городе, поселок Б. на севере России; место, куда в восемнадцатом веке ссылали людей в качестве наказания, – там они проводили остаток своих дней в диком холоде и жутком одиночестве, а сейчас, в настоящее время я сам, по своей воле отправлюсь в это забытое богом место: оно оторвано от жизни, туда трудно попасть и еще сложней оттуда уехать. В поселок нет дороги – туда можно добраться только по воздуху либо по воде, на метеоре (плавательное транспортное средство); там очень холодно и существует всего два времени года: зима и время, когда отсутствует снег. В то время, когда нет снега, есть другая напасть – огромное количество назойливых насекомых, которые сочтут своим жизненным долгом и главной целью своего короткого существования оставить как можно больше укусов на теле человека.
Поселок ничего толком не производит, и для того чтобы снабжать эту местность различными продуктами, необходимо делать завоз с ближайших городов. Так как дороги нет, то зимой нужно ждать, пока замерзнет река, чтоб на ее месте потом соорудить зимник (замерзшая река, которая служит дорожным полотном). Другим оставшимся временем года ждать, пока этот зимник вместе со льдом растает, чтоб пустить транспорт по воде. А в весеннее время, когда суровый, прочный лёд, только проявляет сентиментальность при виде давно забытых, игривых лучей солнца, своей мягкостью провоцирует распутицу, что на определенное время обесточивает все население.
При выходе из самолета первым живым существом, который меня встретил в поселке, был комар, который своей тонкой иглой уколол меня в шею – это был некий штамп, без которого нельзя было входить в поселение, и этот штамп стоил насекомому жизни. А может это был знак? Предупреждение, что не стоит сюда возвращаться? Следующими, с кем мне пришлось повидаться, была толпа встречающих – в этой толпе я разглядел свою мать. Она была в длинном, темном пальто и ситцевым платком прикрывала свою голову и плечи. По календарю было еще лето, но фактически, чувствовалось, что наступает зима. Одет я был, соответственно, по календарю, единственный среди всех, чему яро возмущалась моя кожа, подняв всю артиллерию пупырышек по телу, и чему явно не очень была довольна моя мать:
