– Отпуск, говорите? Звучит… подозрительно, – я задумчиво перебирала бумаги с фотографиями, собранными в худосочной серой папочке с пометкой «Сопровождение. Одобрено».
– Ты хотела сказать «Заманчиво»? – без особой надежды уточнила моя куратор Ваниэль Гринс, полная Хранитель с добродушной улыбкой и хищным взглядом только что инициированного ангела.
– А разве сопровождение не входит в обязанности Хранителей? – устало поинтересовалась я, все еще пытаясь разглядеть на фотографиях старательно от меня скрываемую хитрую морду подвоха.
– Которой ты очень хочешь стать, если я не ошибаюсь.
– У меня инициация через неделю, мне бы подготовиться, – я предприняла еще одну попытку увильнуть от свалившегося, как сумеречный туман на озеро, задания.
– Это и станет твоей инициацией, дорогая. Благодаря нашей замечательной программе поддержки одаренных студентов, ты удостоена прекрасной возможности пройти инициацию в процессе выполнения несложного задания, с которым способен справиться даже неаттестованный. Одной из лучших выпускниц Института, коей ты являешься, вовсе незачем подтверждать свои несомненно блестящие знания на обычном экзамене.
– Слишком просто, – покачала я головой, уже заинтересованно поглядывая на серенький «пропуск» в столь вожделенный статус Хранителя.
– Поэтому иначе, нежели отпуском, это задание и не назовешь, – показала мне половину своих ангельских зубов Ваниэль и встала, поставив тем самым точку в разговоре.
– Скорее, командировка, – моя гордость, приправленная неуемным перфекционизмом, потребовала оставить слово за собой, в то время как серенькая папочка уже незаметно перекочевывала ко мне в руки.
Четыре года обучения, три стажировки – и всего один день на размышления.
Ретивый и по-весеннему свежий ветерок, запутавшись в изумрудных занавесках, разносил по небольшой и уютной кухоньке чарующий аромат свежезаваренного жасминового чая, дарующего успокоение и надежды на скорое исполнение заветной мечты.
– Отпуск, значит, – протянула я в пустоту, собирая густые золотистые волосы в высокий и строгий пучок, который не раз становился объектом насмешек моего лучшего друга Натаниэля, смешливого весельчака, чья копна вьющихся волос цвета спелого пшена свела с ума не одну девушку нашего потока. Я, кстати, в этом тоже преуспела: о моих сводящих с ума придирках и дотошных вопросах по потоку ходили легенды, которые один не шибко умный нефилим обозвал «страшилками нашего кампуса».
