Лучшее в тебе

Посвящается Кики Марии и ее прекрасной дочери Миле.

Ты всегда говорила, что ждешь не дождешься, когда сможешь поделиться моими книгами с дочкой, Кики. Эта история для вас обеих.

Твой прекрасный дух продолжает жить.

Помни, Мила, что твоя мама всегда с тобой. Она в твоем сердце.

Разве она не очаровательна?

Здесь я не чувствовала себя дома. Нигде уже не почувствую. Да и не нужен мне дом – с этим словом связаны слишком болезненные воспоминания.

Я видела, как тетя Корали и дядя Бун внимательно наблюдали за мной, пока проводили экскурсию по дому. Они хотели, чтобы мне здесь понравилось, – их глаза так и светились надеждой. А я забыла, что это такое. Прошло слишком много времени с тех пор, как я на что-то надеялась.

– Мы приготовили тебе комнату наверху. Я выкрасила ее в симпатичный нежно-голубой цвет, – с опаской сказала мне тетя Корали. – Помню, что тебе он нравится.

Я действительно любила этот оттенок, правда с тех пор минуло уже несколько рождественских семейных встреч. Один год я даже носила только голубое. Сейчас этот цвет уже не вызывает у меня такого восторга, хотя…

Следом за дядей и тетей я начала подниматься по лестнице. Один вид семейных фотографий, расположенных вдоль стены, заставил меня отвернуться и смотреть только вперед. Раньше у нас были такие же. Фото, которые мама с гордостью развешивала на стенах нашего дома. Но те снимки были лживыми. В изображенных на них улыбках не было искренности.

– Мы пришли, – объявила тетя Корали, остановившись посередине коридора и распахнув дверь в большую спальню. Не считая голубых стен, все в ней сияло белизной.

Комната мне понравилась. Если бы я не боялась своего собственного голоса, то поблагодарила бы тетю. Вместо этого я сняла рюкзак, развернулась и обняла ее. Этого должно быть достаточно.

– Ну, я очень надеюсь, что тебе понравится моя комната, – со стороны дверного проема раздался ленивый низкий голос.

– Брэйди, не надо, – резко откликнулся дядя Бун.

– Что? Я просто проявляю любезность, – ответил парень. – Вроде того…

Своего двоюродного брата Брэйди я помнила еще мальчишкой. На семейных торжествах он никогда не играл со мной, вечно удирал с кем-нибудь из друзей, которых привозил с собой.

Теперь Брэйди стоял у входа в спальню, прислонившись к косяку: темно-русые волосы падали на глаза, на губах играла ухмылка. Довольным выражение его лица не назовешь. Боже, неужели мне отдали его комнату? Это к добру не приведет. Я не хотела отбирать у него спальню.