О, сколько нам открытий чудных готовит этот бренный мир!
Взрывной характер
Кручилин пригнулся, втянул голову в плечи, закрыл глаза и зажал уши руками. Гремело со всех сторон. Взрывы, взрывы, взрывы! Трясло всё – извилистую дорогу среди заснеженных гор, артиллерийские расчёты. Что же тогда творилось там, куда попадали снаряды? Страшно представить. Несладко пришлось группе боевиков – к гадалке не ходи.
Когда стихло, артиллерист открыл глаза, хлопая рыжими ресницами, стряхнул земляные ошмётки с пятнистой каски, взял в руки бинокль, но лучше бы он этого не делал. Перед ним неожиданно возникло лицо того старика – чеченца с орлиным носом и впалыми щеками. Чёрные глаза из-под седых бровей буравили его, Якова Кручилина. Папаха, в мелкий барашек, и белая борода тряслись в такт выкрикиваемых хлёстких слов.
– Это ты! Шайтан! Шайтан! Аллах изжарит твои кости и изрыгнёт.
– А-а-а! Мамочки! Я рожаю. Яков, проснись же, наконец! – кричал прямо в ухо до боли знакомый женский голос.
Артиллерист открыл глаза. Над ним склонилась Галя. Глаза испуганные, тревожная складка между бровей исказила красивое лицо жены.
– Ёк Макарёк! Так ещё же неделя до дембеля, – сказал Яков, вскакивая с кровати и натягивая майку и штаны.
– Извините, Яков Иванович! Дитё с Вами посоветоваться не захотело и наружу просится. В самоволку мечтает убежать. А-а-а! Опять схватки!
– Твою же дивизию! До города не довезу тебя. Что делать?
– К Бергеру вези, – разрешила Галя, тяжело дыша. – Не до больниц теперь.
Кручилин отвёл сонную дочку к соседке. Рожаем, присмотришь? Без вопросов. Помог охающей Гале надеть пальто и шапку, еле застегнул молнию на сапогах – ноги жены страшно отекли. Спустились к машине во дворе. Яков быстро завёл армейский УАЗик, за десять минут домчал роженицу в медсанчасть воинской части и сдал на руки доктору Бергеру. Принимайте!
– Только бы мальчик. Пожалуйста, Господи! Подари мне наследника. Мне нужен бравый солдат, – снова и снова повторял он, вышагивая по коридору с наполовину окрашенными в зелёный цвет стенами и рваным линолеумом на полу, в ожидании чудесного появления сына.
Кручилин стоял у зарешеченного коридорного окна, разглядывая казармы и очищенный от снега пустынный плац, когда дверь операционной открылась, и оттуда вышел его лучший друг – доктор Бергер.
