Когда арестовали отца, Полине было четырнадцать. Шел 1937-й год от Рождества Христова. По всей стране происходили доносы и аресты. Отец Полины, Георгий Иванович Кузнецов, поддерживал послереволюционную власть. Это был честный и трудолюбивый человек, который стал ярым коммунистом. Он верил, что польза народу будет, желал сердцем служить во благо. Широкая душа, доверие и открытость людям сгубили Георгия Ивановича в угоду злым языкам и завистливым душам. Он предоставлял любезно ночлег и угощение в своем доме на бесплатной основе проезжающим товарищам по партии. Кто-то из гостей не выдержал такой гостеприимности и донес туда, куда следовало, что слишком хорошо живет товарищ Плотников. По навету был отправлен честный коммунист под суд. Суд назначил десять лет без права переписки. А кто судил не в меру щедрого хозяина в местных застенках Народного комиссариата внутренних дел? Дорвавшиеся до власти, которая решала судьбы людей через искаженную черную призму опасений перед предполагаемыми врагами народа? Продавшие душу страху и исполняющие приказы? Поверившие в вождей и справедливое наказание? Реализовавшие свои психопатические наклонности? И как судили? Признание ошибок того времени, унесших множество жизней, ожидало своего момента впереди спустя многие годы. Могли ли суровые исполнители жестоких приговоров предположить, что жертвы режима станут в будущем списками реабилитированных? Многие – посмертно.
В то время разговор длинным не был. Шестнадцатилетний сынок Георгия Ивановича Аркаша воспылал горячо в своих молодых чувствах справедливости и любви к отцу, отправился с заступничеством. Был Аркаша отправлен туда же, на такие же десять лет, которые на деле таили в себе расстрел.
Остались мать Полины Авдотья Ефимовна, сестра старшая Катерина, да Полина сама. Их крепкое хозяйство было объявлено кулацким и отобрано в пользу бедных. Некогда работали с раннего утра до поздней ночи на том хозяйстве семьей, лошадей держали, коров, поле пахотное. Сами кормились и помощников нанимали на тяжелый труд. Жили неплохо, имели сундуки с богатым приданым, одежду красивую. Поколения крестьян познали разные времена и реформы. Как-то раз молоденькую Авдотью отец выпорол за то, что она схватила хранившиеся дома «катеринки», побежала в лавку и потратила все на наряды и ткани. Авдотья услыхала от подружки, дочки односельчанина, о том, что деньги вот-вот пропадут. Тот вернулся из города и шепнул тихонько на ухо своей дочери, чтобы шла скорее в лавку тратить бумажки, а подруга сказала Авдотье. «Катеринки», «катьки», как их называли в народе, красивые бумажные сторублевые ассигнации с портретом царицы Екатерины Второй (Великой) и гордым наименованием «государственный казначейский билет», через пару дней потеряли свою ценность. Купленные товары остались. Так что пострадала девица от ремня сурового папаши зря. Но кому могло прийти такое в голову, что были деньги – и вдруг обесценились. Купюры не с неба падали. Нелегкая работа давала плоды.
