Глава 1
Несколько дней меня преследовало странное чувство. Я не мог справиться с ним и не вполне понимал того, что происходит. Но я чувствовал, что где-то рядом находится моя Дорога.
Где-то внутри меня появилось ощущение, что кто-то меня ведет вперед, к началу моего Пути.
Наш отряд, вернее то, что осталось от него, шел по бесцветной болотистой местности. Близость зимы уже давала о себе знать. Деревья давно стояли без листьев, но первый снег всё еще не выпадал.
Почему-то мне казалось, что стоит выпасть снегу – и все вокруг изменится. Как только земля покроется белым – все станет совсем другим.
Мы шли по дороге разбитой сотнями телег с беженцами; делали частые привалы из-за раненых бойцов. Нам попадались только оставленные хутора, сожженные мельницы и редкие испуганные крестьяне, закутанные в какое-то тряпье. Они шарахались от нас в лес, опасаясь кучки оборванных солдат, неизвестно к какой армии принадлежавших изначально. По-своему они были правы, ведь мы доведены до отчаянья, лишены надежды, у многих нервы были уже на пределе. Я мог отвечать только за себя. За остальных – нет. Кто знает, что в голове солдата непонятно за что отдавшего последние три года своей жизни.
Уже несколько часов я не чувствовал своих ног. Сапоги с меня кто-то стащил еще на вчерашнем ночном привале, посчитав, наверное, что я уже умер, а живому они нужнее. Я не осуждал его, я и сам мародерствовал, и это было от полной безысходности.
Серое небо стало ниже, а это значит, что сейчас начнется дождь. Холодный ноябрьский дождь, который, возможно, превратится в первый снег.
Я так устал… Когда же будет привал? Сегодня я уже видел, как несколько солдат свалилось в придорожную канаву, и сейчас передо мной упал еще один. Я остановился над ним и перевернул его лицом вверх. Грязь залепила лицо несчастного, но я смог его узнать по металлическим дужкам без стекол. Это был Очкарик.
Я закрыл его голубые, как у младенца, глаза, сделал несколько шагов вперед, но вернулся.
– Прости, – сказал я тому, что осталось от Очкарика и, стянув с него сапоги, надел их поверх своих драных обмоток. Сапоги мне были немного великоваты, но это даже хорошо. Хуже было, если бы они оказались мне малы.
То, что дождь все-таки начался, я понял, когда забурлила от ливня Река, недавно показавшаяся из-за высоких придорожных кустов. Я поднял голову и увидел, что на другой стороне этой безымянной клокочущей и вздувающейся пузырями Реки возвышается Монастырь.
