Птичье сердце - неровно, истерично и припадочно колотилось и
ухало, казалось уже где-то в районе гортани. Так сильно - что
дышать почти не давало. Птица задыхалась.
Неимоверно испуганная, она уже не летела над пустынным полем так
стремительно как поначалу - легко как во сне, касаясь поверхности
одними носками своих ядовитых кроссовок. А монотонно и устало,
по-бабьи неуклюже - грузно топала полной стопой по скользкой,
накануне раскисшей, но за ночь подмерзшей земле. Переставляя все
сильнее тяжелеющие ноги из самых-самых последних сил. Держалась
лишь на упрямстве, отвращении к тому, что должно будет произойти,
когда она остановится - и страхе перед этим предстоящим. Гнусным и
вызывающим тоскливую тошноту. Мерзким и похоже всё-таки
неизбежным.
Птица понимала и чувствовала, что сил её девичьих осталось
совсем-совсем мало. Ну, может ноги и прошлепают еще сотню-другую
шагов, пока уже окончательно не нальются вязким, горячим и тяжелым
свинцом. И судорожно окаменеют до самых бедер. И вот тогда уже
точно - всё!
Бросить Пашку? Что они ему-то сделают, в конце концов?
Нет! Брата она не бросит. Пусть лучше они вместе рядышком умрут
- чем он один в этом поле останется. Неприкаянно в жирной грязи
бродить, падать и ползать на четвереньках. Хнычуще и непонимающе
елозить вокруг её неживого тела. А если эти её с собой захотят
забрать? Может тогда и Пашку согласятся взять? Да ну! На кой им
такая обуза в виде то и дело раздражающе плачущего и
капризничающего ребенка? Куда проще - за ноги и головенкой о землю!
Внезапно возникшая в воображении картина - обожгла и подстегнула.
Как горячим кнутом прошлась по взмокшим ляжкам и икрам. Птица
поддала. Только бы не подскользнуться! Кислотные кроссы чуть чаще
замелькали на периферии загнанно мечущегося вниз-вперед
взгляда...
Сука! Ну вот надо же было этому клятому солнцу - именно сегодня
спозаранку решиться воссиять в полную силу! Из-за его подростковых
амбиций и детского желания немедленно самоутвердится: "здесь и
сейчас" - исход происходящей «гонки с преследованием» был заранее
предрешен. Жидкий, рваный и клочковатый, но всё ещё не до конца
рассеявшийся туман - вчистую проигрывал юному весеннему солнцу и
при всем желании уже ничем не мог помочь Птице. Силы тумана, как и
силы Птицы - тоже были на исходе. Всего пару часов назад - он легко
укрыл бы её. Укутал в сырую промозглую непроглядность и дал
затеряться в своих широко раскинувшихся крыльях. Увы, но все что
осталось от его сумеречной мощи сейчас – лишь рваные и слепые,
уродливо бельмастые пятна. Да и те таяли прямо на глазах. Туман
торопливо уходил, бросая Птицу в полной власти этого кошмарного
апрельского утра. Словно в насмешку - солнечного и яркого. Ей
оставалось надеяться только на себя и на чудо.
