Евдокия вышла из здания университета, мрачно глянула на безмятежное голубое небо и медленно пошла по ступеням. Ее догнал Мишка – рыжий, встрепанный, похожий на воробья парень в джинсах и красной клетчатой рубашке:
– Ивка, ты чего такая мрачная? – спросил он, приостанавливаясь и почти пританцовывая на месте.
– Замуж выхожу! – буркнула девушка, резко сжимая красивые губы.
– За Женьку своего? Поздравляю! А чего тогда мрачная? По залету что ль?
На глаза девушки набежали слезы, и она вдруг села на серую гранитную ступеньку, не обращая внимание на свое красивое короткое платье:
– Нет! Не за Женьку! Родители заключили от моего имени брачный контракт!
Мишка растеряно присел рядом, женские слезы вгоняли его в тоску:
– Ну, расскажи, что ли, полегчает, – вздохнул он.
Семья Мясоедовых была известна в своем городе. Еще пра-прапрадед, простой крестьянин завел традицию отдавать детей «в учение» и всячески помогать им, чтобы потом иметь дома специалиста. Начиналось все с бондаря, кузнеца и портного, но постепенно появились врачи, учителя, юристы и прочие «нужные люди». В результате к двадцать первому веку семья пришла, имея в своих рядах и айтишников, и бизнесменов, и хирургов и еще много всяких разных профессионалов не отказывающих семье в помощи.
Евдокии повезло или не повезло родиться в семье бизнесмена Мясоедова. Старшие братья поддерживали бизнес отца, сестра вышла замуж за его партнера, а маленькую Еву с пеленок сосватали младшему сыну семьи Ригер. Этнические немцы, сохранившие связи с родней на Западе, они первые выдвинули идею брака, укрепляющего связи между двумя семьями.
Девушка даже помнила торжественный день заключения соглашения, и серьезного худенького мальчика с угловатыми коленками, который вручил ей цветок и поцеловал в пухлую щечку. Саша, Саша Ригер. Не Александр. Светлые-светлые волосы, голубые глаза, ножки-тростинки в дорогих кожаных сандалиях. Потом они виделись на общих мероприятиях, знали друг о друге из разговоров родственников:
– Саша уехал учится в Англию, – сказала ей мать, когда она вернулась из Швейцарской школы, – ты можешь поехать туда, но вы редко будете видеться, он учится в закрытой школе.
К тому времени Евдокия окончательно уверилась, что Швейцария не для нее и принялась просить у родителей попытку поступления в родной университет. Родители смотрели на это неодобрительно, считая, что девушке нужно больше внимания уделять дому и семье. Точку в споре поставил старший брат, он оторвался от кипы бумаг, с которыми не расставался даже за столом, оценивающе глянул на вытянувшуюся сестру и сказал:
