Когда мне было шесть, я поступил в музыкальную школу. Тот период своей жизни я помню смутно, но отчетливо помню одно – я мечтал стать музыкантом.
На одном из занятий по фортепьяно, я, играя по поставленным передо мной нотам, случайным образом положив руки на клавиатуру, извлекаю звук, который кажется мне интересным и глубоким. Мелодия в таком виде несколько преобразилась, стала интереснее и глубже. Моя преподавательница – пожилая женщина в больших, старых очках, хмуро одернула меня, заметив, что при игре на фортепьяно нужно использовать только «правильные» аккорды, да и вообще, мне не следовало бы отступать от нот. Будучи маленьким, безвольным человечком, едва ли достававшим руками до раковины, я не стал спорить, тем не менее, благодаря музыкальной школе и этому эпизоду в частности, я на какое-то время потерял интерес к музыке.
Тот «неправильный» аккорд – мой штрих, который я тогда (пусть и не осознанно) внес в уже созданное кем-то произведение. Мое видение прекрасного. Мой путь, если хотите. И у каждого, кто читает эту книгу есть свой путь, не похожий ни на чей другой. Именно поэтому это не инструкция и не учебник, который скажет вам, что надо делать «только так и никак иначе». Я глубоко убежден, что «правильно» и «неправильно», «хорошо» или «плохо» слабо применимо к искусству в любом его проявлении. Эта книга – мой опыт, который я изложил в максимально понятном и доступном виде. Это мой путь, который вы можете пройти вместе со мной, а в конце решить, было ли то, о чем я вам расскажу, ценным и полезным.
«Я никогда не любил правила. Искусство – это не математика и не химия. Это переживания, мысли и опыт, интерпретация реальности пропущенная через сознание скульптора, художника, поэта, музыканта и, конечно же, оператора»
Я уже не помню, когда впервые взял в руки видеокамеру. Помню, что это было достаточно давно для того, чтобы этого не помнить. Было это в те времена, когда видеокамеры были особенно дорогим и редким удовольствием. Далеко не каждая российская семья в те годы могла себе это позволить. Что уж там, в год моего рождения все вокруг находилось в состоянии невероятного напряжения и депрессии, и это ощущалось на всех уровнях. Одна страна разваливалась, а на ее месте потихоньку возникала другая, в центре города разъезжали танки, а за продуктами первой необходимости выстраивались длиннющие очереди. Это было смутное время, которое я, к счастью, смутно помню. Детство запомнилось мне исключительно в ярких красках. Все неприятности того периода благополучно меня миновали. Что до камеры, то мои родители, к счастью, были в числе тех, кто несмотря ни на что все же мог позволить себя подобные радости. Я, разумеется, не вспомню ни модели, ни точных технических характеристик (которые меня тогда, само собой, интересовали не сильно). Помню я лишь мутноватую, почти квадратную, 4 на 3 картинку, испещренную мелким шумом, и восторг, который эта камера вызывала у моего отца.
