Светлой памяти Сэнди (Шурмана) О’Карпова
-Что, по-Вашему, это значит, а, Сотонэ? – выщелкнув за борт окурок сигареты, капитан первого ранга Ларин Эллиотт обернулась к старпому.
–Похоже, мы наживаем большие неприятности, мэм – степенно ответствовал пожилой монументальный моряк с роскошными седыми усищами, получивший с легкой руки боцмана Брайена кличку «Морж». Старпом основательно так облокотился на перила красного дерева и сделался похожим на огромный чугунный кнехт. С мостика прекрасно просматривалась акватория порта Дарметт, привольно раскинувшегося на берегах гигантской естественной бухты, на пять миль вдававшейся в побережье острова Помпеи. Поперек выхода из порта, откуда за прошедшую ночь как ветром сдуло все гражданские суда, катера ставили боновые заграждения (наплавные заграждения, иногда с пиками, перекрывающие проход в узкостях. Эффективны против катеров и судов небольшого водоизмещения – прим. авт.).
–Вы полагаете, война? – спокойным голосом спросила Ларин.
–Не полагаю, а уверен. Если еще не объявлена, то скоро, ждать недолго!
–Ждать? А старого бегемота … не хотите?!
–Мэм, эти спичечки – Сотонэ, украдкой ухмыльнувшись на соленое словцо своей молодой начальницы, кивнул на боны – наша «Титания», конечно, разметает, к бабке не ходить… А вот что будет далее – сие вопрос. И потом, ведь народ-то еще не до конца погрузился.
Старый моряк кивнул на пирс. Под высоченным бортом лайнера раздавалось гудение: сэнгерская колония торопилась покинуть негостеприимные берега королевства Помпея. «Титания», похоже, оказалась последним кораблем, способным эвакуировать сэнгамонских граждан из страны, являвшейся уже полтораста лет извечным антагонистом их Родины. Пирс напоминал муравейник: на борт пускали всех сэнгеров, того пожелавших. Затесалось, как слышала Ларин, и десятка полтора русских: дипломаты отправляли свои семьи прочь из Помпеи. Билетов, естественно, ни с кого уже не требовали. Хотя, если даже и нашелся бы какой-нибудь засранец с сэнгамонским гражданством, решивший по собственной воле остаться здесь, на негостеприимном острове, и предложить свои услуги кому бы то ни было, он вряд ли мог рассчитывать на что-то большее, чем концлагерь: помпейцы не жаловали перебежчиков.
Вдруг с пирса донесся ропот. Ларин перегнулась через ограждение крыла мостика и увидела, что помпейские полицейские разворачивают кордоны возле пирса, отсекая толпу от набережной. Кто не успел, тот опоздал… Ларин обернулась к матросу – секретарю (
