Нехорошее это место – Сенная площадь. Фонит она, ох, фонит! Пока стояла на ней церковь Спаса Всемилостивого, нечисть еще не выходила за пределы Ротонды. Той самой, что в доме сорок семь по Гороховой. Церковь снесли в шестьдесят первом к огромной радости потусторонних сил. Потом на площади соорудили часовню. Но это – как из пушки по воробьям. Нечисть жила вольготно – спаивала мужчин, отправляла женщин по кривой дорожке, а перед самыми Святками всегда выходила в город порезвиться.
***
С утра привезли товар. Сорок ящиков. Абдулла заглянул в верхний и обмер:
«О, шайтан! Мандарины совсем дрянные. Как таким товаром торговать?»
Узбек взял из ящика один мандарин. Фрукт был маленький, один бок зеленый, другой – в черную крапинку.
«Ой, горе, горе! Такое никто не купит. А так хотелось распродать все побыстрее и махнуть в Ташкент, где тепло и дожидается любимый дедушка Карим. Очень старенький, сто пять лет. И каждый день его жизни может стать последним. Абдулла должен быть рядом. А он торчит здесь, на Сенном рынке и торгует гнилым товаром.
Дедушка учил внука торговать честно, относиться к людям с добротой и заботой. Но в Ташкенте работы совсем нет. И корзины из прутьев тамариска, которые плетет дедушка, совсем плохо продаются. У Абдуллы девять братьев и сестер. Он старший, поэтому отправлен на заработки в Петербург.
Абдулла – обычный узбекский парень – черные веселые глаза, борода лопатой, живет с огромной коммунальной квартире: потолки в ней высокие, как в мечети. В окнах большие щели, по комнате гуляет ветер, как на просторах Голодной степи. В каждой комнате – по тридцать человек. Жильцы спят в две смены. На рынке Абдулла стоит по двенадцать часов, с восьми до восьми, и с трудом доползает до своего топчана.
